Михаил Никулин: Повести наших дней

Вытирая глаза, Петька с сомнением покачал головой:

— Не управимся, батя…

— Не управимся — тогда нам и в будущем году гурт стеречь.

— Батя, если бы Ванька сейчас пришел домой, посеяли б жита немного, — мечтательно протянул Петька. — При Ваньке и Наташка была бы послушной, а то одно только и знает, что за Гришкой Степановым бегать.

Рассуждения Петьки Хвиной находил очень резонными, и ему стало еще обиднее, что нет Ваньки и неизвестно, когда он может возвратиться.

— Пойдем ближе к гурту, завтра будет видней, что делать.

Глядя себе под ноги и покачиваясь из стороны в сторону, Хвиной шел молча. Следуя за отцом, Петька тоже молчал.

Сегодня Хвиною как-то особенно мешала грыжа, он с трудом передвигал ноги, в груди ныло.

— Петька, — сказал он, не оборачиваясь к сыну, — ты веди гурт подальше от яра, а я тут немного посижу. Отдохнуть хочу.

Петька и Букет ушли, а Хвиной остался один. Тяжело опустившись на землю и рассеянно глядя перед собой, он задумался…

Хвиною было всего лишь семь лет, а уже тогда отец говорил, как только он, Хвинойка, вырастет, ему купят коня и седло.

— Батя, а конь у меня будет такой, как Карчик?

Отец Хвиноя, Павло Никитич, чернобородый, обиженный бедностью казак, был злым на все и всех и не терпел лишних вопросов.

— Дурак, — отвечал он и, закрыв глаза, досадливо морщился. — Не такой, а, может, лучше в десять раз.

Хвиной не обижался.

— А шашку и плеть отдашь мне?

Павло Никитич, снова закрывая глаза и грозно топая ногой, кричал:

— Да уйди ты, дурак! Уйди! Все твое будет!

Хвинойка не уходил, а убегал, боясь попасть под горячую руку. Все простив отцу, он тут же начинал радостно мечтать, представляя себя настоящим, взрослым казаком…

Наденет он суконные шаровары с красными лампасами и темно-синюю гимнастерку. Нацепит отцовскую шашку и плеть и, вскочив на коня, тронет с места в карьер, оставляя позади себя пыльный вихрь…

Девки и молодые бабы скажут с удивлением: «Вот служивый так служивый! Видать казака по казачьей удали».

Отец, мать и молодая жена будут плакать, и непременно кто-либо из стариков станет успокаивать отца:

«Не надо плакать, Павло. Хвиной не подкачает! Казак — хват, и Войска Донского он не опорочит».

Павло Никитич смахнет слезы и вместе со стариками будет пить водку и петь казачьи песни:

Или:

Но Хвиноя уже не будет видно — он ускачет далеко…

Размышляя так, маленький Хвинойка бежал в конюшню и, остановившись около Карчика, с жадностью смотрел на него. Он был непомерно счастлив и долгие часы мог стоять возле коня. И если Хвинойка нужен был отцу или матери, его искали прежде всего в конюшне.

Как-то в праздник во дворе Павла Никитича Чумакова собралось все хуторское общество. Это было летом. Старики, одетые в серые поддевки, в праздничных казачьих фуражках, оживленно разговаривая, прошли к конюшне и вывели оттуда Карчика. Они водили его взад и вперед по двору, открывая ему рот, смотрели зубы. И вот один незнакомый казак, рыжий, с большими веснушчатыми руками, взобравшись на Карчика, выехал на улицу. За ним вышли за ворота атаман и старики. Незнакомый рыжий казак сначала ехал шагом, потом рысью и наконец пустил коня карьером.

Прискакав во двор, рыжий с шиком, но тяжело соскочил на землю, и тогда все общество снова обступило Карчика. Его измеряли палкой, прощупывали под лопатками, снова заглядывали ему в рот… До самого вечера старики спорили, кричали и, зачем-то снимая фуражки, ожесточенно размахивали руками.

Павло Никитич, бледный и суровый, все время стоял в стороне и молчал.

Спор кончился тем, что рыжий незнакомый казак стоя написал какую-то бумажку, дал Павлу Никитичу расписаться на ней и увел за собой Карчика. Больше конь никогда не появлялся в конюшне.

Вечером, за ужином, Павло Никитич продолжал молчать. Дед Никита не слез с печи, а мать, убирая со стола, плакала. Она хотела рассказать Хвинойке, что Карчика забрали за долг. Дед Никита, покупая коня отцу, уходившему в полк, не заплатил всего, остался немного должен. Но проценты росли с каждым годом…

Отец выскочил из-за стола и, топнув ногой, бросился к жене с кулаками:

— Молчи! Не рви сердца!..

Мать покорно опустила плечи и замолчала.

В хозяйстве остались маленькие бычата и паршивая, неудойная коровенка.

Отец работал в поденщиках и брал с собой Хвинойку.