Сергей Гуськов - Пути и перепутья

— Который с Хаперским приходил?

— Ты видал?.. А кто же он, как не барчук? Моя маманя его мамочке ножки мыла. До революции, конечно. И опять унижается — в гости ходит. Привыкла к господам-то.

— А правда?.. — Я малость осмелел, но тут же осекся.

— Что — правда? — Олег круто остановился. — Ты договаривай. Не люблю, когда виляют.

— Правда, что мама твоя сама ногу отцу отпилила?

— Чистая правда! Они против белых воевали вместе. Мать — санитаркой при лазарете. Когда отца притащили раненого, врача не было: его тиф свалил. А нога у бати раздулась и почернела: гангрена называется — заражение крови. Ну вот… Бойцы отца держали, а мать… ножовкой… Прокипяченной, конечно.

— По живому?!

— Чудак! Отец-то живой? Значит, по живому. А не отпилила бы — помер.

Олег ловко подшиб ногой камешек и резко перевернул разговор.

— Ты не дрейфь… Не один новичком будешь. Нас от прежнего класса — горстка. Остальные погорельцы: видел, как ночью школа у заводского переезда полыхала? Нет? У-у! Как керосином облитая! Батя сказал, ей давно надо было сгореть… Он в ней когда-то три класса окончил. Церковно-приходской называлась. Немец — они ж заводом владели — для отвода глаз построил: мы, мол, любим детей рабочих. Низкая, хуже барака, а главный предмет — закон божий. Обсмеешься!…

Он хотел что-то добавить, но вдруг предложил:

— Айда посмотрим! Мы там грифельные доски после пожара нашли. Бумаги тогда школярам не давали. Решат на дощечке задачку и сотрут. И так целый год… Ну? Скорей! На уроки еще успеем!

Мне вовек не забыть этот отчаянный «кросс». Как вспомню — заноет под ложечкой… Бежим, чуть не сшибая прохожих, перелетая то ямы, то ветхие заборы, пересекаем под носом грозящих раздавить нас машин шоссе, и даже товарняк у переезда для нас не преграда: Олег ловит поручни уплывающих вагонов, я — за ним и вот уже с другой стороны ныряю вниз, рискуя разбить голову о гравий. Мне бы тогда и отстать от Олега, пойти неспешно своей тропой, но я, прикованный к нему то ли страхом перед городом, то ли азартом, мчался бок о бок как угорелый, пока не уткнулись мы в пепелище.

Олег в двух-трех местах ковырнул палкой золу и отряхнул руки:

— Буза… Пацаны уже все перерыли…

А я и не смотрел на пожарище: в деревне на них нагляделся. Меня заворожила колонна сцепленных в ряд красивых, как игрушки, новеньких паровозов — застыли на подъездных путях к заводу.

— Откуда ж такие?

— СУ-то? — уточнил Олег. — С завода! Новая партия. Квартал кончался — вот и нажали. Отец говорил, может, знамя получат и премию.

— А что это бухает? Аж в земле отдается…

— Молот. Паровой. Недавно поставили. На нем братаны Пашка с Серегой Синицыны — мы квартиру у них снимали — работают… Бежим? Скорей!..

Теперь — спустя долгие годы — нашей школе, двухэтажной, с актовым залом, приспособленным и под спортивный и зрительный, со следами многолетней «косметики» на побеленном фасаде, по виду своему уже не тягаться с другими. Заводской Дворец культуры по соседству, кварталы многоэтажных домов лишают ее всякого величия.

Но когда я увидел ее впервые, Дворец только-только закладывали, а за школой, смыкаясь у горизонта с небом, разливалось картофельное море с парусами женских кофт и косынок. И, конечно, двухэтажное здание с наполовину стеклянным фасадом, с пальмами на лестничном переходе показалось мне дворцом.

Через многолюдный, напоминающий ярмарку двор Олег увлек меня на зады, где кустилась полынь, а на куче бревен скучала ватага парней.

— Василий… Протасов… — Он подтолкнул меня в спину. — В наш класс записан.

— А!.. Тарас-Тарасенок! — первым протянул мне руку очкастый Зажигин.

— Я говорю: Василий! — Олег круто обернулся к нему. — Заруби на носу!

— Зарубить? Могу… Виноват-свиноват: недавно из деревни, — дурашливо забормотал Зажигин. — Значит, Васька, сын не Буслаев… Запишем. — И вдруг, найдя на чем отыграться, он замер, как пес в охотничьей стойке, метнул взгляд на пригорок, где особняком устроились Хаперский с Чечулиной, и понес взахлеб: — Ох, братва, и история!.. Олег пришел, не даст соврать… Гуляет, значит, Хапер с одной кисой — она, может, и тут, но пальцем тыкать не буду. Некультурно. Правда, Олег?

— Уймись, Зажигин! — с угрозой крикнул с пригорка Хаперский.

— Сейчас… Доскажу… — Зажигин на его голос даже не обернулся. — А навстречу Хапру и кисе Елагин.

— Не надо бы об этом… Зачем?

Тихие свои слова Володька явно адресовал не Зажигину, а Олегу. Ирка тоже взглянула на Олега и жалобно попросила: