Иван Пташников - Тартак [журнальный вариант]

Дорога сузилась, вошла в густой сосновый лес. Он, похоже, тянулся за Пунище, где-то там начинался Палик. От Дальвы до Палика далеко. Из Дальвы туда редко ходили.

В колеях пересыпался песок, сухой, желтый и глубокий; в нем скры­вались колеса, и конь шел с трудом. Ехали медленно.

Мужики соскочили с возов и шли рядом с Боганчиковой телегой. Впереди шагал Махорка. Спрыгнул и Янук. Не было слышно Насты — опять отстала.

За рекой вдруг загудело, тяжело, с надрывом, будто в гору шли леспромхозовские машины с гружеными прицепами.

Алеша почувствовал, как у него застучали зубы и задрожало все внутри. Так у него тряслось внутри, когда сгоняли вчера всех к Махор- киному двору. Алеше показалось, что он увидел над соснами пыль, бе­лую, редкую, еле заметную. Он хотел соскочить с мешков и подбежать к мужикам. Но пыли над сосняком больше не было, и Алеша подумал, что это ему в самом деле показалось.

Поднявшееся солнце било в глаза, и от него все было желтое: и мешки на телегах, и песок у коня под ногами, и мох на земле в сосняке. Где-то над самой головой застучал дятел в сухостоину — сильно, будто стрелял. Над дорогой запорхали синицы.

Потом снова за сосняком загудели машины. Алеша увидел, как остановились мужики, потом пошли кучкой — быстро, будто куда-то спешили.

Подводы спускались с горы, и конь ступал легче, не напрягаясь.

Над сосняком опять закурилась белая пыль. Где-то там забряцало, будто задвижкой в сенях.

Замолчал дятел — улетел.

— Мужики!.. Немцы!..— закричала вдруг Наста во весь голос. Она была на самой горе.

Алеше показалось, что это закричала во дворе мать.

12

Сначала Алеша увидел коротенький автомат, наставленный ему прямо в грудь близко, рукой подать. Черная краска на автомате была стерта, и железо блестело как раз там, где его обхватила большая, крас­ная, с толстыми пальцами рука. Автомат повернулся дулом в сторону и ткнул Алешу в ребра.

Немец был высокий, весь в сером, как паук. И на голове у него лежала широкая серая пилотка, сдвинутая на самый лоб. Он снова тол­кнул Алешу сильно, будто хотел проткнуть. Надо было идти вперед.

Алеша увидел, что все мужики, даже Янук Твоюмать, стоят впереди на дороге недалеко от Боганчикова жеребца, подняв вверх руки, и смот­рят на подводы. По обе стороны от них стояли немцы с автоматами в руках.

Алеша хотел оглянуться, чтобы посмотреть, где Наста, но сзади за­кричал немец: «Вэр! Вэр!» — и Алеша увидел только его блестящие сапоги.

К длинной Панковой телеге подскочили два немца, толстые, в пилот­ках, и начали тыкать автоматами в мешки. С телеги на дорогу посыпа­лось зерно. Немцы стали ощупывать мешки руками, каждый мешок от­дельно, и показывать что-то друг другу пальцами.

Немцы были и у Таниной телеги. Стояли, нагнувшись над мешками. Здесь же была и Наста, прибежала, бросив Буланчика.

Немцы были и на горе, обступили Буланчика.

Больше Алеша не видел ни Насты, ни Тани. Его подогнали к мужи­кам и поставили возле Янука. Янук стоял, высоко, выше всех подняв руки, рукава у него задрались, были видны белые локти. Янук стоял без кепки: где-то, видно, потерял или оставил на возу; мокрые седые волосы на голове висели клочьями и прилипали к ушам. Полотняная рубашка вылезла из-под пояса и доставала до колен. Янук смотрел на Алешу какими-то грустными глазами. Мужики стояли тихо — никто не шеве­лился. Алеша увидел, как побелел Панок; у него поминутно вздрагивали плечи — ему трудно было стоять с поднятыми руками: давил кашель.

Немец, который пригнал Алешу, крикнул тем, что стояли возле му­жиков, громко и скрипуче: «Вэр! Вэр!»— те кинулись к Боганчику и Махорке, стали шарить ладонями по груди, по животу и штанам. Ощу­пали всего Панка, потом Янука, хватаясь руками за подол его длинной полотняной рубашки. Алешу не тронули.

Потом немец в широкой пилотке, гнавший Алешу, подскочил к Ма­хорке, показал автоматом на дорогу и опять крикнул: «Вэр! Вэр!..» Еще немец приказал Махорке выше поднять руки, тот было опустил их до самых плеч.

Мужики повернулись и пошли по дороге с горы — Алеша едва по­спевал за ними.

Позади снова загомонила Наста: видно, что-то хотела сказать му­жикам. Потом закричала. С дороги ее уже не было видно.

Алеше стало жарко; песок под ногами сделался горячим-горячим.

По обе стороны впереди Боганчика и Махорки шли два немца с ав­томатами; за Алешей, чуть не наступая на пятки, шагал тот немец, что пригнал его к мужикам. Алеша глядел под ноги и видел его запылен­ные сапоги. Когда немец забегал вперед, у него сзади был виден разрез в кителе и черный пистолет на боку.