Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Вернувшись с работы, Андрей Андреевич Орлов бросил толстый портфель на стол и принялся ходить взад и вперед по комнате. Его длинная, худая, немного сутулая фигура была еще крепка. Волосы поредели, но лысины не было. Прохаживаясь, Орлов то снимал и протирал пенсне, то теребил свою остроконечную бородку. Каждое движение главного инженера говорило о его большой тревоге; он часто и глубоко вздыхал, словно ему не хватало воздуха.

Волнение было вызвано сегодняшним очень неприятным событием. Случился обвал, один рабочий был ранен, шахтеры-новички переполошились, работа в забое на некоторое время приостановилась.

— Пропади эта шахта пропадом, уйдем на поверхность! — послышались взволнованные голоса.

Пострадавшего окружили одноаульцы, доносились возгласы: «О мой родной!»

Орлова удручала не только эта тяжелая картина, он запомнил подозрительный взгляд, который бросил на него Жуманияз, запомнил его слова:

— Чья вина? Будем судить безо всякой жалости!

Причины к беспокойству у инженера были серьезные. Он не так давно был осужден, оправдан, и все-таки порою сослуживцы и рабочие косились на него. Сейчас он был близок к отчаянию. «Все равно мне не верят!»

Неожиданно в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Орлов, вздрогнув. У него часто забилось сердце, лицо побледнело.

Вошел Алибек и сказал как доброму знакомому:

— Здравствуйте, Андрей Андреевич! — и протянул руку. — Я Алибек Мырзабеков.

Не дожидаясь приглашения, он сел на стул, обвел глазами комнату.

— Бедно живете, не по должности. Могли бы лучше жить.

И, не дав Орлову опомниться, продолжал почти властно:

— Времени у нас мало. Давайте говорить без предисловий. Наверно, недоумеваете, кто это так бесцеремонно вломился к вам? Я тоже человек с незажившей раной, как и у вас. Есть ли средство, чтобы вылечить эту рану?.. Когда-то я стоял, как вековечное дерево в степи. Грянула буря — и переломила. Могу я подняться?.. — он помолчал. — Хитрить я не мастер. Будем откровенны. Только не подумайте, что я пришел искать утешения.

Орлов озадаченно и со страхом глядел на Алибека, с первых слов пустившегося на такие откровения. Удивила его уверенность, чистое русское произношение, обороты речи, выдававшие в нем образованного человека. Это тем более настораживало. Орлов страдал болезненной подозрительностью. Он боялся сближаться со старыми специалистами, жил одиноко, замкнуто.

— Откуда вы меня знаете? — наконец после длительного молчания спросил Орлов.

— Знаю, что вы причастны к шахтинскому делу. А здесь много раз видел вас под землей. Вы человек приметный, — чуть усмехнулся Алибек.

— Вы что же, в шахте работаете?

— Да. Сейчас все решает кайло. Вот я тоже взялся за этот инструмент.

Андрей Андреевич еще раз пристально вгляделся в гостя. Суровый, властный вид Алибека заставил его вздрогнуть: «Если эти когда-то холеные руки взялись за кайло, то, значит, человек на все способен, его язык сегодня медоточив, а завтра может излить яд. Очень опасный человек!» — думал Орлов.

— Вы знаете мое прошлое, но не знаете настоящего, — сказал он, стараясь овладеть собой, и достал из кармана пачку папирос.

Алибек отказался от предложенной папиросы. Инженер затянулся несколько раз и заговорил снова:

— Я иду вместе со строителями новой жизни. Иного пути нет. Бывшие разорители сами разорены. Не знаю, что вы можете сделать одним своим кайлом против тысяч кайл? Под этой землей лежат миллиарды тонн угля. И десятки тысяч человек задались целью извлечь этот уголь из глубоких недр на общую пользу, В том, что они добьются своего, у меня нет никаких сомнений. Люди работали на субботниках добровольно, без всякой оплаты, без технических средств — и показали чудеса. Им угрожала наступающая зима. А сейчас они общими усилиями начинают устранять и эту угрозу. Что сможет противостоять этим людям, когда они получат машины, научатся управлять ими?

— Мне нравится ваша осторожность, — проговорил Алибек, раскрыв в улыбке свой большой рот и обнажив крупные зубы. — Я понимаю вас. Меня тоже лишили всего, что я имел, только единственная дочь осталась мне от старой жизни. Но я и дочери остерегаюсь. Нельзя не остерегаться. Народ отвернулся от нас. Вы правильно сказали, что тысячи кайл сильнее одного. Однако не забывайте: то, что сделали тысячи кайл, можно разрушить одним кайлом. Например, сегодняшний обвал на шахте. Чтобы доказать вам свою искренность, скажу больше: мне известно, кто устроил обвал. Теперь доверяете?..