Владимир Глушаков - Цветение калины

— Да-а, а я сегодня динозавра одного повстречал… — задумчиво протянул Иван, кажется, не слушая уже сверловщика и думая о своем.

— Что? А при чем тут… Какого динозавра? Проектировщики виноваты!

— Да я не о том. Лишнего народу много скопилось в городе, у нас на заводе… А мне мастера некем заменить! Вишь, какая хреновина получается. — Он почему-то вспомнил Сергея, и непонятное зудящее беспокойство, которое шло уже от сознания собственной неискренности, овладело им.

— Так все оттого, что не хотят работать. Дней несколько назад, на свой день рождения, зять в ресторан вытянул. Так там, понимаешь, официянтка… — Сверловщик попытался развить мысль Ивана, но тот перебил его:

— Наша остановка.

Гардеробы — мужской и женский — на втором этаже прессового корпуса. Здесь же, в противоположном конце коридора, технологическое бюро. Комната заставлена рабочими столами, ящиками с картонками. В ящиках — макеты, чертежи. На стенах — графики, диаграммы: «Динамика роста» и т. д. За стеной — внизу — гремит корпус, а здесь тихо, покойно, не пыльно.

Теперь, словно оправдывая свой шаг, сделанный три года назад, Иван вспомнил, с каким рвением он по приходе в отдел включился в работу и как быстро остыл к ней: мучительно хотелось чего-то еще… Наверное, более тесного контакта с людьми, которых он знал, понимал и чувствовал, как самого себя. Не последнюю роль в его стремлении почувствовать в своих руках власть, надо полагать, сыграло честолюбие. Ведь одно дело, когда ты рядовой технолог и тебя замечают в кабинетной суете лишь твои бывшие однокашники, а начальству до тебя вообще дела нет месяцами (пока не потребуются люди на сельхозработы), и совсем другой ракурс — когда ты идешь, вот как сегодня, по центральному пролету корпуса и знаешь, что все это — станки, машины, люди — на сутки подчинено тебе. Что бы ни случилось — спросят с тебя, задание на сутки в твоих руках. Ради справедливости следует оговориться, что честолюбивая блажь, как считал Иван, больше была к лицу его жене, сочинявшей свои афоризмы в библиотечной тиши…

«Кем же Хавронича подменили? — по-прежнему не выходил из головы рассказ сверловщика. — Надо ж такому случиться, ч-черт бы побрал прораба, обкатку и дизайнера в придачу! Придется выкручиваться. Куда сперва заглянуть — в термичку или красилку?»

Хозяйство у Ивана Дубровного не маленькое. В корпусе — цех листовой штамповки, цех сварки-сборки, три красильных отделения, участки гальванопокрытия, механический, термический и около десятка вспомогательных служб и отделений. Главный конвейер завода, расположенный в длинном, выкрашенном под кирпич здании через дорогу, соединяется с прессовым стальными нитями-жилами в виде подвесных конвейеров: по ним к «сердцу» завода круглосуточно качается «кровь» — детали и сборные узлы.

Обход участков перед началом смены — дело не такое простое, как может показаться на первый взгляд. Тут все подмечай: где какие лежат заготовки, какой запас готовых деталей имеется на рабочих местах, а где только приступают к их изготовлению. Начальник смены прессового знает, что основная масса деталей после штамповки, сварки и сборки подается в красильные отделения. И, как обычно, после некоторого колебания Иван выбрал красилку.

Неторопливо продвигался вдоль окрасочных конвейеров, хозяйским цепким взглядом ощупывал каждую низку деталей, проплывающих к выходу. Наткнувшись на мастера Геню, попридержал того за плечо:

— Бонки, валики — в первую очередь завесить, понял? Оськи не к спеху, запасено на полсмены.

Мастер Геня, глядя в сторону, спешит обрадовать:

— Тебе привет из родных мест! Недавно побывал там, у тещи, — все вот забываю передать…

— Теща передает привет, что ли? — С утра у Ивана было неплохое настроение.

— Не теща, — улыбнулся в ответ мастер Геня. — А как зовут — не догадался спросить… Шофер. Лихой такой мужичок. Подвез меня до Заозерья. Ну-у, нос у него как рубильник!

— Ну, знаю… Демьян Сукач.

— Так, слушай, денег не взял!

— Да-а? — удивленно качнул головой Иван. — Ладно. Как наши дела?

— Вот оськи почти на выходе, Трофимович, а бонки и валики третий цех и не думал подавать.

Иван с запозданием чувствует свой первый промах, хотя прекрасно знает неписаное правило: прежде чем выставлять мастеру Гене свои требования, нужно было сперва дипломатично поинтересоваться: «Чем я должен помочь тебе сегодня? Какими деталями из третьего?» Поэтому не приводит дальнейших аргументов в свою пользу — заранее знает, что получит в ответ: «А ты мне подавал эти наименования? Проконтролировал? Требовать — это мы умеем».