Сергей Антонов - Зеленый дол

Лёля ускорила шаг. Коська догнал её и крикнул:

— Два!

Лёля пошла ещё быстрее.

— Три! — сказал Коська. — Кто за то, чтобы не ходить к Лёльке Гусевой на день рождения?

Лёля не удержалась и оглянулась назад. Члены пятой полеводческой бригады шли, подняв руки. Она прикусила губу, чтобы заглушить рыдания, и выбежала из сада.

Федя пересчитывал голоса.

— А ты? — спросил он Петю.

— А я — против.

— Ну вот! А я написал «единогласно». Почему ты против?

Но как Петя мог ответить: почему? Он и сам не знал этого.

Давно у Александра Александровича не было такого хорошего настроения.

Он любил заниматься стряпнёй, и в день рождения дочери с лёгкой душой отдавался этой, по мнению многих, непростительной для мужчины, слабости. Ночью он собственноручно испёк торт и, не переставая удивляться тому, как быстро бегут годы, стал выписывать кремом на торте цифру «Одиннадцать», обозначающую число лет, прожитых Лёлей. Утром Лёля получила подарки: Александр Александрович купил в сельпо самую лучшую куклу, которая, если её хорошенько потрясти, закрывала глаза, а мама прислала из города сказки Андерсена, роскошную книгу с множеством картинок, купленную, как это было видно по отметке на переплёте, в букинистическом магазине за сто пятьдесят рублей.

Существовала и ещё одна причина хорошего настроения Александра Александровича.

В трудные дни весны ему часто приходилось спорить и ругаться с бригадирами, с трактористами, с председателем и даже с Дусей, и, возвращаясь по вечерам домой, он чувствовал себя усталым, одиноким и кем-то несправедливо обиженным.

Ему казалось, что колхозники на него сердятся, и никто не ставит его ни во грош.

Но в этот день люди словно переменились.

Дуся, получившая головомойку за неверные анализы, прибежала в Александру Александровичу нарядная и весёлая, поздравила его, поцеловала и, не спрашивая разрешения, стала помогать ему накрывать праздничный стол. И хотя было воскресенье, и дядя Вася несколько раз приходил под окна звать её в соседнюю деревню в кино, она не ушла, пока на столе и в комнате не был наведён достойный торжественного случая порядок.

Потом зашёл вечный спорщик, председатель колхоза Харитон Семёнович. Он принёс Лёле подарок — толстую фарфоровую кружку для молока, совершенно белую, без всяких украшений. Впервые за всё время они с Александром Александровичем побеседовали мирно, без всяких споров. Александр Александрович сказал, что белая кружка на пёстрой скатерти выглядит очень красиво, даже художественно, и Харитон Семёнович согласился с тем, что белая кружка на пёстрой скатерти выглядит художественно. Александр Александрович сказал, что не грех на втором поле провести культивацию, потому что после дождей образовалась корка. Харитон Семёнович подтвердил, что действительно на втором поле образовалась корка и там не грех провести культивацию.

Впрочем, приход Дуси и Харитона Семёновича удивил Александра Александровича гораздо меньше, чем появление бригадира трактористов Голубова. Этот «лучший тракторист Березовской МТС», как о нём писали в газетах, был, по мнению Александра Александровича, главным вдохновителем всех нарушений правил агротехники. Как только бригадиры замечали обсев у дороги, Голубов заводил разговор о сохранении материальной части, об экономии горючего, о сроках межремонтного пробега и о прочих вещах, не имеющих никакого отношения к агрономии. Александру Александровичу приходилось несколько раз крепко ругаться с Голубовым. И вдруг этот самый Голубов прибежал к нему прямо с работы, в комбинезоне и в кепке с маленьким козырьком.

— Вот, передайте, пожалуйста, дочке, — застенчиво сказал бригадир трактористов, протягивая Александру Александровичу аккуратную коробочку с ручкой. — Это — музыкальный ящик. Если вращать ручку по часовой стрелке — будет играть. Берите, берите. Мне эта музыка ни к чему. С самой войны валяется. Лак тут немного стёрся, так мы подкрасили.

— Музыка музыкой, а с плотиной отстаёшь, — строго предупредил агроном. — Половины ещё не насыпали.

Голубов вздохнул и вышел.

Александр Александрович покрутил ручку музыкального ящика. Послышалась нежная мелодия, словно стеклянные колокольчики зазвенели внутри. И агроном подумал, что напрасно ругал Голубова за обсев: может быть, у самой дороги действительно трудно разворачиваться с сеялками…

Каждое такое посещение не могло не радовать агронома. Однако самую большую радость доставила Александру Александровичу Лёля.