Иван Торопов - Избранное

А заранее была команда — окончив заправку, никуда не расходиться, сам старшина будет принимать. Я встал у кровати с гордым видом победителя и спокойно начал ожидать строгую комиссию. Подошли старшина, помкомвзвода и дневальный ефрейтор. Старшина посмотрел на мою постель, брезгливо скривился:

— И это, ты считаешь, заправка, солдат Мелехин? И это постель? Как полудохлая коняга на бескормице. И края, как ребра, торчат… А мне, Мелехин, если хочешь знать, треба ровные линии. И щобы везде было гладко. — Высказав это, старшина аккуратно зацепил в щепотку конец одеяла и одним рывком смял все мои старания.

— Сызнова! — безапелляционно кинул он и пошел раскурочивать другие постели.

Мне показалось это прямым издевательством, и — слабое утешение — что и у всех прочих полетели кверху тормашками одеяла, простыни, подушки.

Часа два, не меньше, объезживали мы непокорные наши постели со стружечным нутром. В конце концов даже сверхпридирчивому глазу старшины не за что стало зацепиться — ни тебе морщинки, ни тебе вмятинки, словно это не постель, а нечто тщательно выстроганное из цельного куска дерева. Но когда я подумал, что завтра утром мне предстоят точно такие же мучения, мне даже и спать не захотелось на этих стружках…

Чуть позже в этом расканительном деле мы нашли выход: кто-то принес с лесобиржи узенькие рейки. А вскоре рейками обзавелись все. Пришпилишь эти реечки по краям постели, хорошенько затянешь одеялом, и — пожалуйста, идеальные линии. Старшина, конечно, сразу заметил наше новаторство, но смолчал: ему лишь бы гарно было, лишь бы линии, а как они получаются, это уж детали…

Похитители шапок так и не нашлись. Но кражи прекратились, может, потому, что более дошлых дневальных стали назначать.

Однако мы сами же скоро взвыли от этих служак. Одна лишь узенькая лычка на погоне, но «гоняли» они нас с такой неистовостью, будто от этого зависело, дадут им завтра генеральские погоны или не дадут. Особенно старался носатый и смолянистоволосый ефрейтор. Иду, бывало, я мимо него честь по чести, приветствую, приставя правую руку к виску, а он как заорет:

— Эй, солдат, вернись!

Я говорю, что случилось-то? Я же прошел мимо вас чин чинарем…

— За пять шагов до дневального перейти на строевой шаг! — приказывает ефрейтор. — И пять шагов после него.

Пришлось вернуться и протопать мимо него по гулкому коридору строевым — вытянув носки и не сгибая ноги в коленях.

Мы прозвали этого ефрейтора — «Солдат, вернись», а еще — «Четырнадцатый заместитель генерала».

Правда, ежели посмотреть на дело с другой стороны, нам тоже не бесполезно было лишний раз отщелкать по-строевому.

Строевая-то подготовка нелегко давалась нам, лесным людям, привыкшим чуть ли не с детства ломить тяжелую работу. Конечно, мы были выносливые, от ходьбы и всяких приемов особо не уставали. Но армейской шлифовке поддавались туго. Кто-то привык ходить ссутулившись, кто косолапит, как медведь, кто словно беличий след на земле ищет…

А в долговязого Пикона никак не вдалбливалась команда «правое» или «левое плечо вперед!». По правде сказать — это и на самом деле мудреная команда. Прикажут тебе «правое плечо» — направо. Зачем же, удивляется Пикон, идти налево, когда сказано «правое плечо». Сержант объясняет: пойми ты наконец, что плечо твое поворачивается… А Пикон дудит в ответ: а зачем же обязательно плечу надо подавать команду?

В тяжких трудах солдатской службы нормы столовской нам не хватало.

Посадят нас за длинные столы по десять человек, принесут бачок щей и хлеба буханку. Слопаешь все это одним духом, и будто вовсе не ел. Явно маловат был тогдашний солдатский паек для вчерашних лесорубов. Хорошо — в лавке можно было купить дополнительно хлеба. Только вот почти все свои капиталы мы прокутили, пока ехали до места службы, хотя у каждого было порядочно, мне, например, в трех местах, по частям зашивали тетки. Из наших только у Микола, пожалуй, сохранились финансы. А мы, три балбеса — Пикон, Олеш и я, — соберем, бывало, оставшиеся рваные рубли, купим пару буханок хлеба и в один присест умнем все подчистую, без воды, без ничего, а потом идем обедать в столовку, весь обед слопаем и тогда только почувствуем, что вот сейчас наконец насытились, заморили червячка…

А каждый день в шесть часов подъем, на физзарядке скачешь, да потом спецподготовка, на строевых носок тянешь, по-пластунски ползаешь, стенку штурмуешь, штыком колешь. Аппетит разыграется — слона бы съел.