— Дядя Иванов! Дядя Иванов! Пять-то метров кинул?..
Часовой, кок и конник не могли удержаться от смеха.
Тогда Иванов остановился посредине двора. Он некоторое время постоял неподвижно, потом, когда часовой, кок и конник, задыхаясь от хохота, схватились за животы, Иванов сказал негромко и как бы про себя:
— Шарик...
Часовой, кок и конник мгновенно перестали смеяться.
— Шарик...— громче повторил Иванов.
Часовой прыгнул к лестнице и, стремглав, взобрался на вышку.
Конник подхватил скребницу, отвязал коня и бегом бросился в конюшню.
Кок, оставив котел и теряя чищенные картошки, скрылся в кухне.
Иванов остался один.
— Шарик, собачка! — сказал Иванов, и Шарик вышел на двор.
Шарик был огромный серый пес. Немецкая овчарка, он всю жизнь прожил в суровых условиях пограничной работы, и он был могуч и страшно зол. У него была широкая грудь, сильные, как у волка, лапы, тяжелая голова и мощная мохнатая шея.
Шарик шел по двору неторопливо. Он недовольно ворчал и исподлобья осматривался по сторонам. Он подошел к лестнице на вышку, понюхал ступени и посмотрел .наверх. Потом подошел к коновязи, потом к двери в кухне.
Обойдя весь двор, Шарик подошел к Иванову. Иванов ласково улыбнулся.
— Шарик, собачка!— сказал Иванов.
Шарик встал на задние лапы и передние положил Иванову на плечи. Так они были почти одного роста.
Иванов смеялся.
— Пойдем, Шарик! Рядом.
Шарик вилял хвостом. Он шел рядом, боком прижимаясь к левой ноге хозяина.
Иванов и Шарик вышли в ворота.
Тогда опустился с вышки часовой, конник вывел жеребца из конюшни и кок вышел ка крыльцо возле кухни.
Иванов и Шарик входили в лес. Лес начинался в ста метрах от заставы.
5
Лес был занесен снегом.
Снег лежал на земле, кусты были скрыты под огромными сугробами, и верхушки молодых елей и сосен зелеными крестиками торчали из-под снега.
На ветвях деревьев лежали такие большие комья снега, что ветви гнулись, пригибались низко к земле и ломались под тяжестью снега.
Ветра не было, и тихо было в лесу.
Снегирь с коротким резким свистом взлетел со снежной ветки, и ветка, вздрогнув, сбросила снежный груз и выпрямилась.
Снег обрушился на нижнюю ветку, сбил снег с нее, и так до подножья ели катилась снежная лавина. Ель дрожала, освобождаясь от снега.
Белая пыль на секунду скрыла подножье дерева. Белая пыль слилась с белым сугробом у корня ели.
Когда снежная пыль рассеялась, из-за сугроба высунулась голова Шарика. Шарик, приложив острые уши, отряхивался от снега. Вся темная морда собаки казалась седой из-за снега.
Отряхнувшись, Шарик чихнул.
Тогда из-за сугроба высунулась рука и дернула Шарика за ошейник.
Голова Шарика исчезла за сугробом.
За сугробом притаился проводник Иванов, и Шарик прижался к хозяину, распластался на снегу, за сугробом.
Пограничник тоже был весь белый от легкого снега, упавшего с ели.
Снег прикрывал шлем на голове пограничника, снег покрывал спину и плечи, снег засыпался за воротник.
Пограничник ежился от холода.
Снег таял, и струйкой воды стекали за шиворот и по спине.
Не высовываясь из-за сугроба, Иванов извивался, старался сбросить снег с плеча и с головы. Руки пограничника были заняты: од ной рукой он держал за ошейник собаку, другой сжимал рукоятку нагана.
Снегирь перелетел на другую ветку. Он был совсем близко. Нагнув круглую головку, он весело смотрел на человека и его собаку.
Иванов со злобой покосился на снегиря.
Шарик вдруг насторожился, уши его приподнялись, лапы напряглись и вытянулись.
Иванов забыл о снеге.
Он слегка приподнялся и сразу низко нагнулся и потянул за собой собаку.
— Тише, Шарик,— сказал он шёпотом в самое ухо собаки. Собака поняла. Она легла на живот, прижав уши и вытянувшись на снегу. Только верхняя губа собаки приподнималась.
По лесу шел человек.
Он шел так быстро, как только позволял рыхлый снег.
Человек шел не прямо. Он петлил по лесу, пробирался в чаще кустарников.
Рядом с человеком шла собака.
Человек вел ее на коротком ременном поводке. Собака была большая и лохматая. Ее шерсть была черного цвета.
Человек прошел по занесенной снегом лужайке, и пограничник успел хорошо разглядеть этого человека.
Человек был огромного роста, слегка сутулый, с длинными, как у обезьяны, руками. За росшее бородой лицо его было сумрачно и угрюмо. Он оглянулся и секунду его маленькие медвежьи глазки пристально смотрели прямо в ту сторону, где лежал пограничник со своей собакой.
Читать дальше