Лев Канторович - Рассказы (1939-1941 годы)

Андрей и солдат выстрелили одновременно. Андрей видел, как солдат дернулся всем телом и повалился лицом в снег. И еще Андрей видел, как полковник выпрямился, хватаясь 'за правый бок.

Полковник смотрел на мертвого солдата, и лицо у него было какое-то удивленное, а рот дергался от боли.

Густые облака морозного пара смешались с дымом выстрелов. В узкой долине погра­ничники дрались врукопашную, и штыки были опаснее пуль. Было около тридцати градусов мороза, но люди не чувствовали холода. Людям было очень жарко.

Андрей левой рукой обнял полковника за плечи. Полковник шатался.

— Вперед... — негромко сказал он. — Вперед, товарищи...

— Вы ранены! — крикнул Андрей.

Треск выстрелов заглушил его слова.

— Вы можете идти, товарищ полковник?

— Вперед! — шопотом повторил полковник и опустил голову.

Андрею удалось вынести полковника из свалки и оттащить направо, к холму, но чет­веро вражеских солдат заметили, что командир русских ранен, и устремились к Андрею. ־ Андрей положил полковника на снег. Полковник тяжело дышал. Кровь выступила у него на губах.

Четверо вражеских солдат шли без лыж, по колена проваливаясь в снег. Они стреляли часто и не целясь.

Андрей поднял винтовку. Он устал, руки дрожали. Стиснув зубы, он затаил дыхание. Он целился в грудь солдата, крайнего слева, и выстрелил. Солдат упал. Андрей перезарядил винтовку. Пули взрывали снег вокруг. Андрей опустился на колено и своим телом заслонил пол­ковника. Он целился во второго солдата, но не успел еще дожать спуск, как солдат выронил винтовку и медленно опустился на снег.

Андрей не сразу понял, в чем дело.

Откуда-то сбоку грянули выстрелы.

Только,когда подбежал Иван Яковлев, Андрей сообразил, что подоспела первая рота.

— Я видел...— быстро говорил Иван, раз­рывая обертку индивидуального пакета. — Я ви­дел, как упал товарищ... наш полковник... Я скорее бежал... Со всех сил, товарищ, бежал... Наши за мной,.. На противника кинулись... Я сюда бежал... Тебе, товарищ, помогать спе­шил, наш полковник спасать очень-очень спешил...

Андрей почувствовал, что сильно болит левая рука. Он снял рукавицу. Рука была залита кровью.

— Все враги бежали отсюда, в этот край долины... — возясь с перевязкой, говорил Иван. — Наши пушки бьют долину, наши бойцы насту­пают в долину, не могут враги терпеть атаку, и все побежали... Ваша рота одна удер­жала врагов, не дала уходить, не пустила, пока не ударили с фланга, пока с фронта не ударили бойцы дивизии... Молодцы, товарищ, ваша рота!...

— Идем скорее, — сказал Андрей. Его тош­нило от боли.

— Теперь кровь не будет идти. — Иван засте­гнул полушубок на груди полковника и встал на ноги. — Я знаю, как лесом напрямик к дороге пройти. На дороге машину остановим, наш полковник скоро в госпиталь отвезем... Что с тобой, товарищ?

Андрей скрипнул зубами. Красные пятна перестали вертеться перед глазами.

— Идем, — глухо сказал Андрей.

Они подняли полковника и понесли его.

Полковник был очень тяжелый.

..........................................................................

— До свиданья, полковник, — комдив осто­рожно пожал руку полковника. Комдив смешно выглядел в белом больничном халате, одетом поверх гимнастерки с ремнями.

— До свиданья, товарищ комдив.

Комдив смотрел в окно. Окна дома финского кулака, где помещался госпиталь, выходили на замерзшее озеро. Солнце садилось. Снег был розовый и блестел. На снегу стоял сани­тарный самолет. Мотор работав, и ветер от винта раздувал полы шинели стартера и крас­ный флаг в его руках.

— Кампания решается на перешейке,—сказал комдив.—Но и мы в наших лесах, мы будем наступать и теснить, теснить их без пощады.

Полковник молчал. Он думал о том, спра­вится ли начальник штаба с командованием полка.

Он кончил школу, когда его год призы­вался в армию. Он хотел стать авиаконструк­тором или архитектором — он еще точно не решил кем быть, —но его забрали в армию, в пограничные войска.

Ему не очень хотелось служить в армии, но он никому не говорил об этом в школе; на прощальном вечере он сказал, что уж если служить, то только в пограничных войсках, потому что пограничники всегда, даже в мирное время, вроде как на фронте: и настоящая опасность и схватки с вооруженными шпионами в темные ночи на границе־

Семку Гальперина, его друга, взяли во флот, и Семка сказал, что он зря расхвастался про пограничников, и что во флоте тоже здорово и все такое, но он стоял на своем и нарочно снисходительно сказал Семке, что, конечно, флот дело неплохое, и Семка немножко оби­делся. Девочки слушали молча. Они с Семкой чувствовали себя настоящими мужчинами, гру­быми и сильными.