Василий Шукшин - Верую! [сборник]

– Ты знаешь?

– Я?.. – Петр никогда не думал так о себе: знает он или не знает. – Я одно знаю: ты поворачиваешь не туда.

– Господи, какой умница: туда, не туда... А куда надо, скажи? – Ольга прилегла на подушку, закрыла глаза.

Петр минуты две ходил по комнате, молчал. Собирался с мыслями. Он понимал, что разговор важный.

– Эти... друзья твои... я их не виню, – осторожно заговорил он. – Бывает – сами по себе хорошие люди, но запутались и других путают. Они научат...

– Я старше их... Больше видела. В свое время газеты читала...

– Это неважно. Я докажу что они запутались. Первое: они ни черта не делают. Как так можно? Да возьми ты, к примеру, первобытное общество – там же все работали! А кто не работал, тому голову разбивали дубиной.

– Мы не в первобытном обществе, – нехотя возразила Ольга.

– Тем более!

– Как это ничего не делают? Одни учатся, другие работают... А время проводят, как хотят, никому до этого нет дела.

– Они воруют! – сорвался на крик Ивлев, но взял себя в руки. – Работают... Где это можно так работать, чтобы коньяк чуть не каждый день пить? Иди поинтересуйся: часто рабочий человек коньяк пьет?

– Голову на плечах надо иметь.

– А у меня что, тыква? Чем я хуже их?! Я вот с таких лет работаю...

– Ну и работай. От каждого – по потребности. Чего ты обижаешься? – Ольга, кажется, нарочно злила мужа и сама начинала злиться. – Ты – рабочий, гордись этим. А они – хлюпики, стиляги... Чего они тебя волнуют?

Петру вспомнились нарядные, нагловатые парни, ленивые улыбки их... И ярость опять охватила его.

– Они народ обворовывают! Работают! Вижу я, как они работают. Подружка твоя учится?! Она что, знать больше хочет?! Ей, гадине, лишь бы диплом получить да сесть на шею кому-нибудь... Думаешь, это интеллигенты?

– Сволочь ты, – откровенно зло и резко сказала Ольга. Села, посмотрела на мужа уничтожающим взглядом. – Верно сказал: тыква у тебя на плечах. Чего ты на людей налетел? Научился топором махать – делай свое дело.

Этот отпор Ольги был так неожидан, что Ивлев сперва растерялся. Молчал.

Ольга встала с кровати, мельком оглядела комнату.

– Я ухожу. Совсем. Люди, о которых ты говоришь, – не такие уж хорошие. Никто не обманывается, и они сами тоже. А ты – дурак. Загнали тебя на «правильную дорогу» – шагай и помалкивай. Кто тебе дал право совать нос в чужие дела?

Точно гвозди вколачивали в голову Ивлева.

«Сейчас ударю», – подумал он и не двигался с места, слушал слова, от которых у него, казалось, распухали уши.

– Чем ты лучше этих людей? Они умнее тебя, честнее, если хочешь знать. Сознательный... Если тебе за твою работу дадут в два раза больше, ты половину отдашь народу? Трепач... Я думала, ты парень... мужчина... Сопляк. Научили десять слов говорить – живи с этим, хватит. В первобытном обществе и этого не знали. Прощай, – Ольга направилась к выходу.

Ивлев подошел к двери, толкнул жену на кровать.

– Сядь. Объясни мне, я не могу понять: неужели...

Она встала и пошла грудью вперед.

– Уйди. Прочь! – глаза совсем чужие. Ненавидящие.

Петр опять толчком посадил ее. Она встала и опять пошла...

Трижды сказала:

– Прочь с дороги! Вон! Ненавижу тебя!

«Все», – понял Ивлев.

Ольга вышла.

Больно стало Ивлеву, так больно!.. Показалось: не хватит сил превозмочь эту боль.

Ольга не пришла на другой день. Не пришла она и на третий, и на четвертый. Петр ждал ее вечерами, она не шла.

На пятый день вместо нее пришла с чемоданом та самая девица, с которой Ивлев беседовал после свадьбы.

– Здравствуйте, – вежливо сказала она.

Петра удивила такая ее вежливость.

– Здравствуй, – он приготовился услышать что-нибудь о жене. «Мириться, наверно, хочет. Слава те, господи».

– Ольга попросила взять кое-какие ее вещи. Нужно...

– Пусть сама придет.

– Она не придет никогда.

У Ивлева упало сердце.

– Тогда ничего не получите, – сказал и сам не понял: зачем?

Девица уставилась на него укоряющим взглядом.

– Как не стыдно...

– Нет, это вам как не стыдно?! Сбили человека с панталыку да еще вякаете, прихóдите! Закрой дверь с той стороны.

Помолчали.

«Зря разоряюсь, – подумал Ивлев. – Кому доказываю?»

– Забирай, что надо, и уходи.

– Я только попрошу на минуту выйти.

– Зачем?

– Нужно... Я буду женские вещи брать.

– Ну и бери, что ты пионерку из себя строишь? Юбки, что ли, бюстгальтеры? Забирай, не стесняйся – я это видел.

– Все равно... Я прошу выйти, – уперлась на своем девица.

Ивлева кольнула догадка: «А юбки ли ей нужны-то? Может, вовсе не юбки?»