Василий Шукшин - Верую! [сборник]

«Неужели совсем ушла?»

Взял ружье, заглянул в казенник – пусто. Знали бы об этом парни давеча. Полез под кровать – там в чемодане хранились патроны. Достал их, зарядил оба ствола.

– Ну и что? – спросил сам себя, остановившись посреди комнаты.

В сенях послышалась какая-то возня. Петра как током дернуло... Выскочил из комнаты – стоит та самая девица, с которой давеча стало плохо. Шарит руками по стенке – ищет дверь.

Петр прислонился спиной к косяку, уставился на нее.

– Что? – спросила девица.

– Очухалась?

– А где все?

– Ушли. Крепко ухлесталась, сердешная.

Девица прошла в комнату, оглядела себя при свете.

– Все ушли?

– Все.

Петр повесил ружье на место; тут только девица обратила внимание, что хозяин стоял с ружьем. Вопросительно посмотрела на него.

– Похмелиться хочешь? – спросил Петр; ему стало легче – хоть одна живая душа есть. – Голова-то болит небось?

– Ты что, стреляться хотел?

Петр налил ей коньяку. Себе тоже.

– Давай.

– Что-нибудь случилось? – спросила девица.

– Нет.

– Драка была?

– Да нет, ну тя к дьяволу! Не знаю я ничего, сам пьяный был.

Девица выпила, сморщилась, закрутила головой. Петр сунул ей лимон, она оттолкнула его.

– Дай закурить лучше.

– Эхх!.. – не вытерпел Ивлев. – Бить тебя некому! Девушка...

Девица прикурила, затянулась несколько раз, глубоко вздохнула и сказала облегченно:

– Вот... – села на стул.

– Неужели не стыдно так жить? – спросил Петр. – Или тут уж про совесть говорить не приходится?

Девица посмотрела на него, как на стенку, безучастно.

– Думаешь, Ольга тебя любит? – спросила. Улыбнулась – губы припухшие, чувственные; осоловелые глаза поражают покоем и покорностью. Красивая вообще-то. – Можешь не волноваться – не любит.

– Заразы вы! – с дрожью в голосе громко сказал Ивлев. Сорвался с места, заходил по комнате. – Поганки на земле, вот вы кто! – остановился перед девицей, стиснул кулаки в карманах, чтобы унять дрожь. – Шелк натянула! Ногами дрыгать научилась?.. – дрожь не унималась; Ивлев побледнел от ярости и обиды, но слов – убийственных, разящих – не находил. – Что поняли в жизни?.. Жрать! Пить! Ложиться под кого попало!.. Сволочи, – он сразу устал – понял: ничего не доказать.

Девица презрительно смотрела на него. Усмехнулась.

– Ольгу не лапайте! – опять взвился Ивлев. – Она вам не пара! Я вас отважу от нее.

– Посмотрим.

– Я вас каленым железом выжгу из города. Вы же воруете, гады, я же знаю. Эти, мордастые, воруют, а вы сбываете. Скоро эта лавочка закроется.

– Сколько времени сейчас? – спросила девица.

– Не знаю. Утро, – Ивлев кивнул на окно – на улице светало.

– Ольга с ними ушла?

Петр не ответил, взял свою рюмку, выпил. Напомнили об Ольге, и опять заныла душа.

Девица поднялась, поправила волосы, нашла на кровати свою шляпку, плащ... Остановилась на пороге перед тем, как выйти.

– Насчет лавочки... – это доказать надо, а то...

– А то что?

– Ничего. Нечего зря на людей говорить.

– А я не говорю на людей, я на паразитов говорю.

– Вот так. А то быстро заткнут рот.

– Иди отсюда, – негромко, сквозь зубы сказал Ивлев. – Пошла – иди.

Девица ушла.

Ольга пришла на другой день к вечеру.

Петр прибрал в комнатах, перемыл посуду, выветрил тяжкий запах попойки... Сидел у окна, положив подбородок на кулаки, смотрел на улицу – ждал жену. Он ждал ее весь день. Утром сходил на стройку, отпросился у бригадира, пришел и сел ждать.

Ольга вошла тихонько... Дверь на улицу была открыта. Петр не слышал, как она вошла. Она кашлянула. Петр вздрогнул, оглянулся... С минуту, наверно, смотрели друг на друга.

– Ну? – спросил Петр.

– Что?

– Нагулялась?

Он встал, подошел к жене, взял в руки ее голову, жадно поцеловал в мягкие губы... Она стояла покорная, смотрела на мужа с вялым любопытством.

– Где была-то?

– Там, – кивнула она. – Петя... Мне почему-то страшно жить. Не страшно, а тяжело как-то.

– Устала просто. Это – психика, – авторитетно сказал Ивлев. – Надо отдохнуть, и все пройдет.

– Как отдохнуть?

– Так. Спокойно пожить, не дергаться, не беситься до утра.

– Спокойно – значит, скучно. Не хочу.

– Сядем потолкуем, – предложил Петр. – Поесть хочешь?

– Петя, ты, наверно, хороший парень, тебе, наверно, нужна хорошая жена...

– Перестань, завела панихиду какую-то. Сядь, – Ивлев посадил ее на кровать, а сам стал ходить. – Ты малость не так начала жить, – заговорил он уверенно. – Я тебя хорошо понимаю. Бывает так: идешь где-нибудь – в лесу или в поле, доходишь до такого места, где дорога расходится на две. А места незнакомые. По какой идти – неизвестно. А идти надо. И до того тяжело это – выбирать, аж сердце заболит. И потом, когда уж идешь, и то болит. Думаешь: «А правильно? Может, не сюда надо было?» Так и в жизни, по-моему: надо дорогу знать...