Анатолий Соболев - Якорей не бросать

— Ешь, ешь, — предлагает капитан. — Короли ели. После омара, знаешь... мужчина себя мужчиной чувствует. Королям это необходимо было, фрейлин много.

— А мне-то зачем, в море?

— На всякий случай. Русалка, может, вынырнет, — смеется Носач. — Да ты ешь, ешь. Мясо, в самом деле, королевское.

Омар действительно — объедение. Все же короли не дураки были, знали, что есть.

— Так о чем писать будешь? — опять задает Носач всех волнующий вопрос.

— Об омаре вот. Или тебя с женщиной куда-нибудь на Куршскую косу закину, чтоб у вас любовь была тайная. Начало такое эффектное сделаю. Женщины будут вздыхать и плакать, рвать книгу из рук.

Капитан смотрит на меня серьезно, хочет понять: шучу я или нет.

— Красивая хоть?

— Кто?

— Да женщина эта?

— Сделаем красивую, — обещаю я. — Все в нашей власти. Тебе какую — блондинку, брюнетку или рыжую?

Усмешливые морщины сбегаются возле глаз капитана.

— Главное — помоложе.

— Сделаем. Тебя не шокирует, что я так вольно буду с тобой обращаться?

— А чего шокировать! Если женщина красивая, я согласен, — смеется Носач. — У меня тут раз была корреспондентка из Москвы. Лезла во все, командовать начала, понимаешь... Она, видишь ли, лучше меня знает, как рыбу ловить. Выгнал я ее. Вежливо, правда. На другое судно отправил.

— Не понравилась? — спрашивает Алексей Алексеевич.

— Да нет. За вмешательство не в свое дело.

— Не простит она тебе, — предупреждает Алексей Алексеевич.

Мы смеемся, еще не зная, что слова начальника промысла окажутся пророческими. Та окажется с волосатой душой. Она напишет о Носаче очерк, где покажет его безграмотным деспотом на судне, от которого стоном стонет команда. И рвач-то он, и пират рыбацкий, и выскочка, и карьерист и... чего только не понапишет. Но главное даже не в этом. Главное, как потом, через некоторое время, на берегу, будут вести себя люди, прочитав очерк. Люди, от которых будет зависеть судьба капитана, сделают вид, что ничего не произошло.

— А все же о чем писать будешь? — возвращается к своему вопросу капитан. Не дает он ему покоя. — Ты нас какими покажешь?

— Какие есть, такими и покажу.

— Да нас, какие мы есть, еще никто не показывал. Или очернят, или пригладят. Что главное-то в нашей жизни, знаешь?

— Работа, думаю.

— Работа — само собою, без нее никуда. А главное в нашей жизни — сама жизнь морская. Мы ее особой не считаем. Мы просто живем. Понимаешь? — допытывается он.

— Понимаю.

Капитан внимательно смотрит на меня, и я чувствую по его взгляду: не верит он мне.

— Для кого — романтика, для кого — подвиг, а для нас наша жизнь — просто жизнь. Ты вот на берегу живешь, для тебя жизнь — твой кабинет, твои книги, издатели. А для нас — судно, план, море. Верно? — смотрит он на своих коллег.

И начальник промысла, и Шевчук, и «дед» согласно кивают. Ободренный поддержкой, Носач говорит:

— Не делай нас супергероями, не делай и страдальцами, делай нас просто людьми, какие мы есть. Когда мы в море, мы о береге тоскуем, дни считаем до окончания рейса, проклинаем свою профессию, а когда на берегу — по морю скучаем. Даже бежим в море от всяких домашних хлопот. Мы — всякие. Вы на берегу тоже всякие, и мы такие же.

— Вот сам и разделил: на береговых и моряков, — говорю я. — Все же отделяешь моряков от сухопутных?

— А как же! — восклицает Носач и кивает в иллюминатор. — Ведь это океан! Это тебе не асфальтированная дорожка в парке. Мы все-таки моряки, а не пехота, — смеется он.

— А я вас терпеть не мог, когда на других судах работал, — вдруг заявляет «дед» капитану.

— Да-а? — удивленно поднимает брови капитан. — За что?

— За многое. Базу в первую очередь Носачу, тару — Носачу, разгрузку—Носачу. А мы с полными трюмами «загораем».

— А ты хотел, чтобы я телком был, — неприязненно глядит капитан на «деда».

— Славу тоже Носачу, — продолжает перечислять тот.

— Берите обязательства и выполняйте, — резко отвечает Носач. — Чего не берете? Боитесь? А я беру. А вы из-за угла тявкаете.

Капитан багровеет. Видать, это больное место его. Действительно, слава капитана вызвала к нему зависть и неприязнь других, считающих себя обойденными. И наговоров на Носача я уже понаслышался. Но все — и враги и друзья — дружно сходятся на одном: Носач — рыбак. А это высшая похвала для капитана.

— А «сборная Бразилии» сегодня не подкачала, — пытается перевести разговор на другие рельсы Шевчук.

— Мы все тут — «сборная Бразилии», — еще не остыв, говорит Носач.