Анатолий Соболев - Якорей не бросать

— Ну как? — спрашивает Шевчук. — Нарождаешься?

— Нарождаюсь.

— Сейчас передохнуть бы, с пивком, — мечтательно произносит он. — И по новой начать. Второй заход.

После душевой иду в каюту спать. До следующей подвахты. Смотрю на распаренное помолодевшее лицо свое в зеркале. «Ты чо тут делаешь, паря? Ты как сюда попал? Удивил на старости лет, удивил».

Едва касаюсь щекой прохладной и чистой наволочки, как проваливаюсь в сладкую качающуюся колыбель. А во сне меня бьют. Кто бьет — не вижу, но боль чувствую во всем теле.

— Вставай! Вставай, проспишь все! — кто-то тормошит меня за плечо.

Открываю глаза. Надо мною Шевчук. Улыбается.

— На разгрузку? — спрашиваю я, и сердце обрывается.

— Нет, разгрузились уже.

Я прислушиваюсь: за иллюминатором плещет о борт волна, глухо содрогается корпус. Траулер уже на ходу.

— На вахту? — А сам прикидываю: сколько же сейчас времени, чья вахта? За иллюминатором сумерки — моя вахта. Но кто-то другой стоит на руле, раз мы уже на ходу.

— Нет, не на вахту, — смеется Шевчук, поняв мои думы. — На день рождения.

— Какой день рождения?

— Твой. Ты что — заспал?

Я туго соображаю: какое сегодня число?

— Давай, давай! Капитан ждет. Да проснись же ты!

Я встаю и охаю. Все тело болит, стоном стонет, будто меня и впрямь избили. Плечами не могу шевельнуть. Опять ноют, как в молодости, надавы от тяжелого водолазного скафандра. Эти красные отметины на плечах так и остались на всю жизнь, напоминая о том, сколько лет был я водолазом, сколько перетаскал на себе металла. Одеваюсь. Иду.

— Ну, именинник, хлебнул лиха по ноздри? — встречает меня улыбкой капитан.

Стол в каюте уже накрыт. За столом «дед» — еще молодой стармех — и незнакомый мне капитан.

— Начальник промысла, — представляет его мне Носач. — Иванов Алексей Алексеевич.

Невысокого роста, моложавый, с приветливой улыбкой, с чуть раскосыми черными глазами, капитан подает мне руку, и я чувствую крепкое рукопожатие. Позднее я узнаю, что мы воевали совсем рядом: он командовал батареей на полуострове Рыбачий. И родом он из Мурманска, где я «отломал» свою семилетнюю морскую службу. Он, как и Носач, Герой Соцтруда, и они давнишние друзья, уж четверть века бороздят моря и океаны бок о бок.

— Перенес свою штаб-квартиру к нам, — поясняет Носач. — Мой диван мягче.

— Еще не спал, не знаю, — улыбается Алексей Алексеевич и приглаживает аккуратный пробор в волосах.

— А тебя я от вахты освободил, — говорит мне Носач. — В честь именин и чтоб отдохнул, а то напишешь, что у нас каторжный труд без передыху.

И «дед», и начальник промысла, и Шевчук встречают его слова понимающей улыбкой.

— О нас ведь как пишут, — не унимается Носач. — В море — вкалываем, как на каторге, на берегу — пьем, как бичи. Ни просвету, ни солнышка в нашей жизни.

— Это я уже слышал.

— От кого? — удивленно спрашивает капитан. —Да ты садись, вот твое почетное место.

— От матросов твоих.

— Ну вот, — довольно улыбается Носач. — Грамотный народ, книжки читают. Вы же понапишете...

— Я еще не писал.

— Напишешь, — убежденно говорит Носач. — Такую каторгу покажешь. Разгрузку вот как покажешь? Тяжело? Язык на плече?

— Тяжело, — киваю я. — Так и напишу, что тяжело.

— А ты думал, мы тут мед пьем, — опять довольно усмехается капитан. — Работенка наша не для слабаков.

— Да что ты на него навалился, — вступается за меня начальник промысла. — Он еще не проснулся и опять же именинник, а ты его...

— Верно, — весело соглашается Носач и поднимает стакан с вином. — За именинника! — И тут же добавляет: — И за первую сдачу груза. За досрочную разгрузку. Молодцы ребята!

— Так все же за кого? — хочет уточнить начальник промысла. — За именинника, за первую сдачу или за ударную разгрузку?

— За все оптом, — отвечает Носач. —И за то, что ты перешел ко мне.

— Между прочим, «сборная Бразилии» отстала от носового трюма всего на полторы тонны. Молодцы!

Я удивлен, никак не ожидал такого. Бригада инвалидов— и орлы-матросы из носового трюма! Нам ли с ними тягаться.

Шевчук победно подмигивает:

— Тут главное — руководство.

— Ну, ясно, — понимает его Носач. — Где комиссар, там победа.

— Вот Гордеич проснется, — улыбается Шевчук, — и выпустит «Молнию». Надо поздравить матросов. Ударно трудились.

Я киваю. «Молния» так «Молния».

— А это тебе подарок. Омар, —говорит Носач. — Ко дню рождения поймали.

— Омар?

Я гляжу на чудо морское. Полстола занимает. Уже приготовлен по всем правилам.