Федор Панфёров - В стране поверженных [1-я редакция]

— Родной мой! Я приеду к тебе! Обязательно приеду! Только освобожусь от того, с чем к тебе ехать нельзя: оно во мне, как болезнь!

И томительно ждала Громадина.

Громадин прилетел поздно ночью и, чтобы не тревожить Татьяну, отправился в блиндаж Гуторина. Из Москвы по радио он дал распоряжение начальнику штаба полковнику Иголкину созвать совещание строевых командиров партизанских отрядов и работников штаба.

— Будет серьезное дело. Понятно?

— Понятно, — ответил Иголкин.

— Чтобы и запаха о совещании не выносили. Понятно?

— Понятно.

Командиры собрались в блиндаже Гуторина. Все они были внешне разные: бородатые, бритые, пожилые, молодые, крупные, маленькие, но на всех лицах виднелось одно и то же — суровость, неприступность. Они сидели за столом, на лавках, а кое-кто, не уместившись здесь, забрался на полати и, свесив голову, посматривал оттуда. И курили: дым клубами плавал над столом, лепился по углам, как утренний зябкий туман.

Когда Громадин вошел в блиндаж, Иголкин шагнул было, намереваясь приветствовать генерала, но тот сразу приступил к делу. Отвесив общий поклон, блеснув сверкающими зубами, как бы этим говоря: «Рад вас, друзья, видеть», — он передал приказ о том, что в ближайшее время партизанам полагается сняться с места и отправиться на Днепр.

— Слышали? Ну, прикусите язык так, как будто ничего не знаете. Проболтаетесь — сочту за провокацию… и не пожалею. Моя рука не дрогнет и на друга. А теперь по местам. Готовиться, и без сигнала — ни шагу. Останутся здесь комиссар, начальник штаба и Вася.

После того как партизаны вышли из блиндажа, Громадин; скрывая смешок, глядя на Иголкина, сказал:

— А ты, браток, опять похудел.

Иголкин от сидячего образа жизни, от крепкого здоровья и аппетита был полноват и с каждым месяцем прибавлял. У него не было того живота, который выпячивается, как барабан. Нет: Он полнел весь: полнели руки, ноги, бока, щеки, губы, нос. Казалось, Иголкина накачивали воздухом, и это расширяло его, как резинового человечка.

— Опять, говорю, брат, тут без меня похудел. Что, комиссар, плохо кормят, что ль, полковника? А?

Поняв шутку генерала, Гуторин тоже улыбнулся:

— Сон у него плохой, товарищ генерал. Прямо скажу: бессонница.

— А кушает как? — с шутливой озабоченностью спросил Громадин.

— Да так, — юношески задорным голоском заговорил Иголкин. — Да так… малость, товарищ генерал. Ну, курочку в день.

— С костями?

— Грызу. Которые, конечно, поддаются. После меня со стола нечего убирать, — простодушно закончил Иголкин.

А Гуторин, глядя на генерала, подумал:

«Чего это он прохлаждается? Ведь приказ-то надо выполнять!» — и сказал:

— Товарищ генерал, может, карту прикажете подать?

— Карту? Нет, самовар.

Громадин еще не все продумал. Приказ о переправе через Днепр он принял безоговорочно, но, сев в самолет, спохватился: «А куда я дену тех, кто не способен носить оружие, — женщин, детей? Какой смысл тащить их всех за Днепр! Передать соседу? Ну, это, знаете ли, товарищ Громадин, будет такая чепуха: во-первых, сосед может не принять; во-вторых, поднимутся плач и галдеж, и тогда весь твой секрет выплывет наружу. Ай-яй-яй! Затем, допустим, что сосед примет детей, женщин, с коровами, козами, а ты уведешь всех партизан за Днепр… Тогда что? Тогда, товарищ генерал, оголишь местность и откроешь ворота к соседу. Что же делать?» И еще было известно Громадину, что гитлеровцы перед генеральным наступлением на Москву решили попутными частями «ликвидировать партизанское гнездо» в Брянских лесах. Таких попыток с их стороны было уже несколько, но всякий раз они нарывались на непреклонное упорство партизан. А теперь — это было ясно из всех донесений, с которыми по радио ознакомил Громадина Иголкин, — фашисты всюду расставили войска, вооруженные с ног до головы первоклассной техникой. Узнав об этом, генерал из Москвы приказал пилить деревья и устроить завалы. Завалы устроены такие, что через них не только танк, но и человек не переползет. Кроме этого, нарыты ямы-ловушки, построены доты, дзоты, подступы усеяны минами, умело расставлены отряды партизан, и Громадин даже думал: «Вот бы они сейчас сунулись на нас! Мы бы их тут пощипали, а наши за Орлом доколотили бы!»

Все сделано, чтобы принять бой… и вот новое задание — сняться и переправиться за Днепр. Сняться? Это значит бросить все: склады, блиндажи, доты, дзоты, завалы, — оголить место и дать возможность тут засесть немцам.