Альберт Лиханов - Встречи

— Сено вот, смотрите, направо.

— Что же ты разглагольствуешь? — Света сердито направилась к стогу сена. — Тебе бы только разговаривать.

Раскопали стог, залезли внутрь. Там оказалось действительно теплее. Быстро распаковали рюкзак, появилась водка, мороженая закуска, заледенелый хлеб. Пить и есть начинали с ужасом. Казалось, что глотать лед — значит начать мерзнуть не только снаружи, но и изнутри.

Мощаков не пил.

— Я принципиально не могу этого делать, — сказал он.

— Да брось ты, пей! Замерзнешь, заболеешь, — уговаривал его Николай Алексеевич.

— Нет, не могу, да мне и не холодно вовсе, — говорил Витя и при этом дрожал всем телом.

Света, оттаявшая, презрительно взглянула в его сторону и продолжала уплетать за обе щеки.

— Костерок бы, — мечтательно сказал Николай Алексеевич.

— Сходи, — еле выговорила Софья Сергеевна. Она отогревала во рту крутое яйцо.

— Нет уж, молодежь затеяла это приключение, ей и карты в руки.

Анюта отложила надкусанный кусок колбасы и сказала тихо:

— Я пойду.

— Я тоже, — Витя встал с трудом. Ноги его не слушались. Анюта замотала головой:

— Что ты, что ты? У тебя же ботинки. Я одна справлюсь.

— Одной в лес идти нельзя. Правила техники безопасности…

— Сиди уж, правила… — Света встала рядом с ним. — Я пойду с Анютой.

— Тебе нужно будет подготовить площадку для костра, примять снег.

— Хитрый какой. Я, значит, на ветру стой, а ты в лес пойдешь?

— Я оставлю тебе свой шарф.

Он сунул шарф Свете в руки и побежал вслед за Анютой.

Света замоталась шарфом и стала трамбовать снег. Она вдыхала незнакомый мужской запах мощаковского шарфа и думала: «Черт их разберет, этих умных! Перчатки отдал, теперь шарф, а ведь зануда — ужас. У него, правда, глаза вроде ничего, только когда взгляд не извиняющийся. И руки у него красивые. Это я еще в отделе заметила. Чем это от шарфа пахнет? Духами? Не похоже. А приятно».

Она топала, топала, кружилась. И уже ей стало казаться, что мороз ослаб, ветер стих, и месяц стал потолще и подобрее. Вокруг расстилалось волнистое мягкое поле. Такое плавное поле бывает в сказках. Округлые стога сена в мягких белых беретах как будто медленно брели по полю, так медленно, что и не приметишь сразу. Тихо-тихо вокруг. «Как давно я не слышала такой тишины, — думала Света. — И такого плавного текущего пространства давно не видела — с детства. А звезды? Когда я смотрела на них в последний раз? Вот Кассиопея. А это Орион. Орион… В детстве мы верили, что когда на небе Орион, ничего плохого произойти не может».

Из стога донесся мелкий дробный смех Софьи Сергеевны.

— Молодому месяцу надо показать кошелек с какой-нибудь денежкой, — сказала она. — Тогда до следующего молодого месяца кошелек не опустеет. Коля, ты тоже не взял кошелек?

Потом начальник спросил:

— Светлана, вы там не окочурились?

Софья Сергеевна опять рассмеялась.

И Света улыбнулась.

…Костер грел так, как будто добывал тепло не из жалких веточек, а прямо из центра Земли. Попели песни, рассказали анекдоты, съели почти все закуски, добрались до кильки в томатном соусе. Банки открывали большим охотничьим ножом, и это вызывало смех. Поджаривали кильку на костре и тоже смеялись. А когда стали прыгать через костер, Светлана подошла к Мощакову.

— Возьми шарф, — сказала она, но не сняла его с шеи.

Витя потянулся было за шарфом, но, коснувшись плеча Светланиной шубки, вздрогнул. Рука его замерла.

— Чем это он так пахнет? — спросила Света.

— Разве он пахнет чем-то особенным? Не замечал. — Витя улыбнулся. — Наверное, табаком.

— Ужасно приятно, — сказала Света и прижалась щекой к шарфу.

Витя чуть-чуть дотронулся холодными пальцами до горячей ее щеки…

Рабочий Кировского машиностроительного завода имени XX партсъезда Сергей Худяков (1932—1971) прожил недолгую жизнь. Обо всем, что он видел, пережил, — писал искренние, непосредственные стихи. Большой цикл их посмертно был напечатан в сборнике «Старт» 1973 года. Некоторые еще не печатавшиеся стихотворения мы публикуем.