Альберт Лиханов - Встречи

— Зачем? — удивился он, отложил книгу, тоже прислушался. — Что с тобой?

— Уходи, да уходи же скорей!

— Почему?

— Все равно не быть нам вместе. Не дадут они… Уходи!

Она вскочила, подхватила у него с колен спящую дочь, опустила ее на кровать, заметалась по комнате. Бросилась в сени, громыхнула запором, вошла в комнату и со стоном, закрыв глаза, прислонилась к косяку.

— Поздно…

Он встревоженно поднялся, еще не совсем понимая, что с ней…

Чей-то зловещий смех разбил тишину, застучали частые шаги на улице, взвизгнули жалобно петли калитки; топот на крыльце, рванули дверь, ударили кулаками, кто-то заорал хрипло:

— Эй, Матрос! Вылазь! Нечего прятаться за бабью юбку!

— Пришел срок ответ держать! — другой, визгливый голос.

Кто-то шумно лазил вокруг дома, ломая кусты. Нинка шептала побелевшими, непослушными губами: «Боже мой, боже мой…» и не могла оторвать глаз от черного провала окна. Из него вынырнула оскаленная физиономия Сени. Он заржал, влез в окно по плечи.

— Вот они где, голубки, милуются. Что, Матрос, в штаны наклал?

Нинка рванулась к окну, замахнулась тарелкой, попавшей под руку, и когда Сеня отпрянул, захлопнула створки.

— Дружков своих привел, паразит. — Она повернулась к Леньке и уцепилась за рукав. — Ты куда, Леня? Не пущу!

— Ты что, Нина? Не бойся… Я сейчас…

Он попытался оторвать ее пальцы, но она обхватила его за плечи и застонала, забилась на груди.

— Не ходи. Они убьют тебя! Леня, миленький, не ходи…

Он с трудом развел ее руки, оттолкнул, сказал решительно и зло:

— Отойди, не мешай! Что я, баба, что ли? Светку вон береги. И сама не выходи. Слышишь? — Он только на миг помедлил у двери, выдернул засов, обернулся — тоска метнулась в глазах, — мотнул головой: — Ну! Запрись.

Она задвинула железку, в изнеможении приникла грудью к двери…

Со двора было слышно тяжелое дыхание мужиков, топот, глухие удары, ругань и стоны… «Боже мой, только бы жив остался, только бы жив…» — молила она, начисто забыв о себе. Лихорадочно билась мысль: что делать?.. звать на помощь?.. кого?.. а дочь?..

В какое-то мгновение ей показалось, что за дверью стихло. Она обезумела и, уже ничего не соображая, движимая одним желанием — увидеть его, заслонить, спасти, — выскочила на крыльцо.

Они неуклюже, медведями топтались вокруг Матроса, хрипя и размахивая кулаками; изломанные, резкие тени метались по стенам, воздух будто провонял злобой и ядовитым перегаром. Матрос увертывался, отбивался, и то один, то другой отваливались в сторону, корчились на земле. Но их было трое, они все-таки поднимались, снова, зверея, бросались на парня. И Василий уже подобрался сзади с колом в руке…

— Леня! А-а!

Он пошатнулся, упал ничком. И замер. Черно-белые полоски беспомощно приникли к пыльной земле. Над ним сомкнулись, нависли темные фигуры.

— А-а-а!

Она птицей слетела с крыльца, рванула, разодрав, чью-то рубаху, мелькнуло перекошенное, страшное лицо Василия.

— Доигралась, стерва!..

Чьи-то жесткие руки хватали ее, били, она крутилась, не чувствуя боли, отталкивала их от него.

У забора засуетились люди, ударил по ушам голос тетки Антонины:

— Смотрите, убивают! Матроса убивают! Что же вы стоите?!

Они отступили и трусливо, согнувшись, словно волки, запетляли по огородам. Кто-то бежал по двору к Нинке…

Она опустилась на колени, перевернула Леньку. Он открыл глаза, застонал. Она приподняла его голову.

— Не плачь… Живой я…

— Никому тебя не отдам, никому, — бормотала Нинка, не обращая внимания на стоявших рядом. — Пусть говорят, что хотят…

И все старалась вытереть у него кровь со лба.