Нине захотелось опуститься на землю рядом с ним, положить его голову к себе на колени, что-то такое сделать, чтобы передалась ему часть ее здоровья, ее силы. Но сделать она ничего не могла. Ничем не могла помочь ему. И даже посидеть с ним рядом тоже не могла, не имела права: ее помощи ждали другие.
Она наклонилась над ним и заплакала. Потом вытерла слезы рукавом гимнастерки и пошла разыскивать по кустам своих раненых.
Валентина Коростелева
СТИХИ
«СОСНОВЫЙ БОР ОКУТАН ДЫМКОЙ ГРУСТИ…»
Сосновый бор окутан дымкой грусти.
Сквозь моросящий дождь тропа видна.
Сосновый бор грехи мои отпустит,
Проговорит со мною дотемна.
Люблю я это сказочное царство,
Его простор и стройную красу,
Его дерев неписаное братство,
Его над суетою мудрый суд.
Оглянешь — в удивленьи дрогнешь бровью,
Не отведешь поголубевших глаз:
Так полно все и света, и здоровья,
Что есть о чем подумать всякий раз…
«ТЫ ЗАПОЙ-КА ПЕСНЮ, МАМА…»
Ты запой-ка песню, мама,
Слов хороших не жалей.
Ты запой — для внука мала,
Для родимых дочерей.
Ты запой — про черны косы,
Про угрюмый вой пурги.
Не смотри на наши слезы
И свои побереги.
Ты запой — про белы ветры,
Про тугие холода,
Про солдатские конверты,
Про могилу — где-то там…
Ты запой, как днем погожим
На лугу плела венок…
Ты запой, а мы поможем,
Сядем рядышком у ног…
У самой тропы, и в низине,
Схоронена бабка моя, —
Негромкая песня России,
Недолгий полет соловья.
Жилось ей, крестьянке, не сладко,
Одной только в гору воды
Сносила не чан и не кадку,
А целые, может, пруды.
И все ж не грубел ее голос,
И все ж не черствела душа,
И не было в смехе иголок,
И песня была хороша,
Как будто — средь вечной работы,
Где краткого отдыха нет,
Хранила в себе она что-то,
Какой-то особый секрет,
И к ней — за теплом, за советом
И просто за чистой водой
Тянулись, как к щедрому свету,
Тянулись, как к правде святой…
«НЕ ЗИМА СТУЧИТ, НЕ ЛЕШИЙ…»
Не зима стучит, не леший,
Открывай-ка, мама, дверь!
Возвратился мой сердешный,
Кареглазый, верь не верь.
Сапожищи вмиг снимает,
Ветку клена мне дарит,
Крепко-крепко обнимает,
Ничего не говорит…
Там тихо… Никогошеньки окрест.
Там тополя о чем-то вспоминают,
Трава густа, и безмятежен лес,
И поле небу синему внимает.
Мы снова на свидание придем
С родной землей, до камушка любимой,
И под сиренью что-нибудь споем,
И будет проноситься ветер мимо,
Подступят к сердцу лучшие слова,
И свежестью пахнёт с лугов зеленых,
И снова закружится голова
От щедрого цветения черемух…
«ХОРОША ЗИМА НЫНЧЕ ВЫЗРЕЛА…»
Хороша зима нынче вызрела,
До того сильна — небо выгнула,
До того щедра — снега вволюшку,
До того нежна — счастья морюшко.
Это кто ворчит, будто холодно?
Не признал в лицо свою молодость?
Я хожу — пою, сердцем маюся,
Удивляюся, улыбаюся…
Петр Злыгостев
ТОН-ТОН
Рассказ
От станции Шебарденки до деревни Бобылихи, куда ехала Тоня, ни много ни мало восемьдесят километров. Поезд пришел рано утром, солнце только-только пробилось сквозь мглистую серость на востоке, и его неяркие еще лучи не могли пересилить неживой свет станционных фонарей.
Пожилая проводница, позевывая после короткого межстанционного сна, подала Тоне чемодан:
— Ох, девка, девка! Как дальше-то доберешься?
— Доберусь, тут машины ходят.
Прижимая одной рукой к груди теплый большой сверток со спящим Антошкой, Тоня направилась по голой, черной от шлака обочине пути к кирпичного цвета вокзальчику. Впереди, за изгибом состава, свистнул, пыхнув облаком белесого пара, паровоз и рывочком стронул вагоны. Проводница, стоя в дверях вагона, помахала Тоне желтым флажком и что-то сказала, но Тоня не расслышала и только улыбнулась в ответ. Хорошая она, подумала Тоня о проводнице, добрая, участливая. Все расспрашивала и сокрушалась, что вот она такая молодая, а уже с ребеночком. Соглашалась, что да, у матери под крылышком-то легче, поживет пока без беды, а там и в город вернется, муж-то уж постарается, найдет какое-нибудь жилье. Видела Тоня по ее глазам, что не всему верит проводница, особенно про мужа да про жилье, и хотелось ей открыть все начистоту, поплакаться, но все-таки стерпела. И сейчас радовалась за себя, что не распустила нюни. И матери, когда приедет в Бобылиху, не скажет ничего лишнего, повторит то, что в вагоне говорила. Зачем ее волновать? Скажет, что поживет у нее месяца два, пока не напишет муженек ее родненький письмецо: приезжай, мол, нашел квартиру.
Читать дальше