Антти Тимонен - В заливе ветров

После ухода Мякелева Воронов почувствовал какое-то беспокойство. Конечно, он правильно сделал, что проучил Потапова за его недисциплинированность. Но все же следовало бы посоветоваться с Кирьяненом. Не то чтобы изменить приказ, на это Воронов никогда не пойдет, но надо хоть поставить в известность секретаря парторганизации о том, что наделал его подшефный. Как там ни говори, а с приемом в партию Потапову теперь придется обождать, пока он не оправдает доверия на другой работе.

В конце концов, проще всего сходить к Кирьянену и поговорить с ним начистоту. Пусть он и сам подумает, как воздействовать на бывшего бригадира.

У Кирьянена сидел Потапов. На мгновение Воронов растерялся, потом решил, что так даже лучше.

Не отвечая на вопросы о самочувствии, Воронов сел за стол и сухо сказал:

— Знаете, Потапов, к чему привело вас ваше самоуправство? Сплав на вашем участке под угрозой! Терпеть это и дальше мы не можем! Я только что подписал приказ о снятии вас с должности бригадира. Зайдите к Мякелеву и ознакомьтесь с приказом. Бригадиром на Пуорустаёки назначен Койвунен. Вы останетесь в бригаде в качестве простого сплавщика. Вам все ясно?

— Вот оно что! — Потапов не мог скрыть, как он ошеломлен. Губы его подергивались, он хотел еще что-то сказать или спросить, но промолчал и отошел к окну, словно его заинтересовала пустая улица.

На широком лице Кирьянена выражалось смятение. Он потупил маленькие глаза, словно стыдясь чего-то. Тихо спросил:

— А кто будет на месте Койвунена у лотка?

— Мийхкалинен.

— Значит, на электростанции все работы приостанавливаются?

— Да.

Наступило долгое, неловкое молчание. Потапов все смотрел в окно, Кирьянен сосредоточенно разглядывал стол. Наконец Кирьянен спохватился:

— А сегодня партсобрание и первый вопрос — о приеме Потапова в кандидаты в члены партии.

Воронов пожал плечами. Потапов повернулся к ним и твердо сказал:

— Мое заявление о приеме сегодня нельзя обсуждать.

— Почему же? — удивился Кирьянен. — Вот и поговорили бы обо всем…

— От разговоров толку мало. А цыплят по осени считают. Закончим сплав, тогда и поговорим. — Обратившись к Воронову, спросил: — Где Мякелев? В конторе или дома?

Не дождавшись ответа, он вышел. Пусть начальник и секретарь парторганизации поговорят вдвоем. Он лишний. Лишний… Эта мысль больно ударила его. Лишним его теперь считают и в делах сплава!

Выйдя на улицу, он сел на бревна около дровяного сарая и закурил. В ногах чувствовалась тяжесть, во всем теле — усталость и в мыслях — горькая обида. С ним разговаривали, как со злоумышленником.

И как это складывается в жизни! Второй раз он подает заявление о вступлении в партию, и неудачно. В первый раз это было естественно — попал при ранении в чужую часть. А потом начали одолевать сомнения, готов ли он для вступления в партию. Долго он колебался и теперь и все-таки решил: может быть полезным для партии! Пусть он уже в годах, пусть по утрам в ногах хрустит и нужно время, пока они разомнутся, но для общего дела он еще многое может сделать. Не раз он думал: прямой ли дорогой идет он к партии, или были моменты колебания? Пожалуй, был в его жизни один момент, но тогда он был еще юношей. Они с отцом годами мечтали о собственной лошади, о том, как они будут тогда работать: отец станет заготовлять лес, а он будет возчиком. И вот, наконец, они накопили денег, и смогли купить молодую кобылу. Какой это был радостный день! Год спустя в деревне организовался колхоз. Потаповы не колебались, вступать в колхоз или нет, но он тогда сказал, что вступит при условии, если ему оставят кобылу. Над ним долго смеялись. Кобылу, он, конечно, сдал, но стыд за эти слова долго не покидал его.

Потом он стал думать о бригаде. Как отнесутся ребята к этой новости? Хорошо, что новым бригадиром назначен Койвунен — человек с опытом, настоящий сплавщик. Хорошо, что его, Потапова, оставили в бригаде. Он будет помогать Койвунену всем, чем может. Было бы смешно ставить вопрос так, что он, Потапов, будет в стороне, — посмотрим, мол, как вы справитесь. А потом, когда сплав успешно кончится, — в этом Потапов не сомневался, — можно снова подать заявление и попросить коммунистов рассудить, кто прав, кто виноват…

Мысли Потапова снова текли стройно и спокойно. Мало ли что может случиться в жизни! Не впервые же. За полтора года до финской войны было хуже — нашлись люди, которые хотели приписать ему всякую всячину, его чуть не посадили, хотели обвинить во вредительстве. Но ведь обошлось — человек всегда может доказать свою правоту.