Антти Тимонен - В заливе ветров

— Как тебе не терпится, — полушутливо вздохнул Александров. — Ну, уж ладно, уеду. Только хоть пиши, как у вас пойдут дела.

— Напишем, напишем. А ты не беспокойся, все будет хорошо.

— Это теперь, наверно, тоже законсервируете? — Александров обвел рукой здание электростанции.

— Как в воду глядел, — засмеялся Воронов. Он как раз в эту минуту подумал, что теперь можно будет всех плотников отправить на плотину. — Но ведь ненадолго. К твоему приезду, а может и раньше, все будут на месте. А теперь ты должен отдыхать, лечиться и ни о чем не думать.

В это время подошла Айно, поглядывая на часы. Воронов и Кирьянен попрощались и ушли, сославшись на дела. Когда молодые люди остались одни, Александров сердито сказал:

— Они даже между собой не спелись. Воронов хочет все прекратить, а Кирьянен, наоборот, собирается все сделать без меня и, конечно, провалит. Плохи мои дела. Только вот на Анни надеюсь, парк, они, наверное, разобьют.

Айно ответила словами Воронова:

— Ты теперь должен отдыхать и ни о чем не думать. — Заметив, как сдвинулись брови Александрова, она извиняющимся тоном добавила: — Ты же знаешь, я в этом ничего не понимаю. Но я буду писать, обязательно буду писать обо всем, что тебя интересует.

— Ты о себе пиши, о своем сердце. — И теплая улыбка пробежала по его лицу.

Айно показала ему на часы. Александров схватил чемодан, пальто его было на руке у Айно. Они быстро пошли на станцию.

Александров вскочил в вагон, когда поезд уже тронулся.

Колеса стучали на стыках все чаще. Двое все еще махали друг другу — один стоял на ступеньках вагона, другая бежала по перрону, словно хотела догнать и остановить поезд.

В запани Туулилахти все было подготовлено для встречи леса. А лес был еще далеко.

Вечером Воронов один сидел в конторе и отмечал на карте продвижение древесины. Вспомнились давние времена, когда он также сидел над картой, но над другой и в темной землянке, при свете бензиновой коптилки из снарядной гильзы.

«Нет, тогда четыре шага было до Ольги, — вдруг подумал он, — а вот как далеко она сейчас от меня, никто мне не скажет. Даже сама она…»

И, как всегда, он почувствовал боль в сердце.

Вошел Кирьянен. Он остановился за его спиной, молча разглядывая карту. Сделав еще несколько пометок, Воронов наконец отодвинул карту, положил карандаш на стол и задумчиво сказал:

— М-да. А как бы хотелось, чтобы все было лучше, иначе.

Кирьянен ответил, думая о своем:

— Главное — нет Александрова. Прямо не знаешь, с чего начинать.

— Ты вон о чем! — засмеялся Воронов. — А я совсем о другом думал. Ну, а если без Александрова никак нельзя, то знаешь с чего начнем? Установим оплотник поперек реки и напишем на нем: «Сплавной древесине вход в Туулилахти запрещен до возвращения Александрова».

Шутка не понравилась Кирьянену. Он сухо сказал:

— Древесину не остановишь. Пусть даже Воронова не будет.

— Ах так? — слукавил Воронов. — Ну что же, Александрова может заменить Кирьянен, а кто заменит Воронова? Мякелев?

— Не думал над этим.

Кирьянен сел и некоторое время молчал, шевеля губами, словно пережевывал новый вертевшийся на языке вопрос. Затем, повидимому окончательно составив его, спросил:

— Как вы смотрите теперь, без Александрова, на работы, непосредственно со сплавом не связанные?

— Откуда ты выкапываешь такие длинные и путаные фразы? Ты о чем хотел спросить? Об электростанции?

Кирьянен кивнул головой.

— Так бы и спросил: будем строить электростанцию или переждем? Я бы тоже коротко ответил тебе: нет, не будем, некогда, некому, потом, со временем. Вот так, товарищ Кирьянен. Или ты хочешь возразить?

— А по-моему, строительство электростанции надо продолжать, — выпалил Кирьянен.

— А кто установит машины?

— В основном мы сами. Сообща…

— В основном… С кем это? — кривая усмешка играла на губах Воронова. — С Оути Ивановной?

— Товарищ начальник, — в голосе Кирьянена прозвучала обида. — Неужели со мной нельзя говорить серьезно?

— Ну, не обижайся, я слушаю, — мягко сказал Воронов.

— Не с Оути Ивановной, а, например, с ее сыном Николаем, со Степаненко, с Кюллиевым…

— Ну, дальше? — Воронов все же не мог скрыть усмешки. — Имена у тебя текут потоком.

— Это не только имена, это живые люди, — передернул плечами Кирьянен: