Юрий Сальников: Нет примирения!

Очкастый Максим шустро ввинчивает болт, а сам следит за Павликом — что-то нервничает Павлик, все время поглядывает на часы.

Чуть подальше работает Григорий Свиридин. Не дотягивается до него плакат-объявление.

А дальше за ним — Салимжан-Тамерланович, еще дальше — курносый толстяк, так сильно лоснящийся от пота, что кажется, будто он густо покрыт вазелином.

Знакомое окружение людей. Привычная разноголосица звуков. Беспрерывное перемещение по земле и по воздуху чугунных заготовок и блестящих станочных узлов. Запахи краски из малярного отделения. Все это сборочный цех…

В кипении напряженной жизни своего цеха Александр всегда чувствовал себя по-особому уверенным и сильным. Словно здесь он уже не он, а кто-то другой, неотделимый от остальных, собравшихся делать общее дело.

Это чувство приходило к нему с самой первой минуты рабочего дня, когда после звонкого сигнала у слесарей-сборщиков начиналась веселая перекличка напильников, молотков и электросверл.

С первой минуты, с начала смены и уже до ее конца, когда в пять часов вечера тот же сигнал-звонок давал отбой, Александр ощущал свою слитность со всеми, кто вел атаку на холодный металл. И хотя, как рядовому в настоящем бою, Александру приходилось подчас брать всего лишь крошечную высотку, все они сообща каждый день одерживали большую победу — недаром то и дело возносились вверх мощным краном новые токарные станки-автоматы и торжественно уплывали за пределы корпуса.

И даже когда Александр на время прерывал работу, раскуривая папиросу или перебрасываясь несколькими словами с товарищами, даже тогда его продолжал нести вперед непрерывный поток трудового ритма, потому что, быть может, именно в этот момент где-то рядом другой слесарь присоединял к очередному станку собранную Александром коробку подач, а какой-нибудь токарь здесь же, на их заводе, вытачивал деталь, которую Александр вмонтирует в следующий станок завтра утром…

Александр настолько привык к цеховой обстановке, что, отрываясь надолго от нее, не на шутку скучал.

Вот почему, отслужив в армии три года, он возвратился на завод, на который еще подростком попал сразу после ремесленного училища вместе с Павликом.

Должно быть, и Павлик переживал подобное. По крайней мере по письмам, которыми они обменивались, находясь в разных воинских частях, можно было судить, что желание вернуться на свой завод, в свой цех зрело одновременно у обоих.

А здесь, в цехе, они встретили Максима и Сергея — ребята пришли на производство после десятилетки.

Разница в годах не помешала хорошей дружбе. Конечно, у каждого имелись свои планы, мечты, решения… Александр вскоре женился. Сергей влюбился в крановщицу Лену. Максим Академик поступил в машиностроительный институт на вечернее отделение, а Павлик — в техникум. Но все это разное, у каждого свое, не разъединяло их, а как будто еще больше скрепляло.

Однажды Александра пригласил к себе парторг Кропотов.

— Садись, — указал он на диван и, усевшись напротив на стул, заговорил: — Вот что, товарищ Бобров. Пригляделся я к вашей компании. Дружные вы ребята…

— Дружные, — сдержанно согласился Александр, не понимая еще, к чему клонится разговор.

Парторг запросто положил на колено Александру руку — крупную, но суховатую, легкую.

— А движение-то ширится, замечаешь?

Александр замечал: вслед за бригадами коммунистического труда повсюду появлялись цехи и даже целые предприятия — фабрики и заводы, — которым давалось высокое звание. Много бригад было уже и на их заводе — в механическом цехе, в инструментальном, у ремонтников. А теперь вот Кропотов, как видно, решил привлечь еще и сборщиков.

Он улыбнулся и поддразнил:

— По правде сказать, я ждал, что ты сам ко мне придешь. В армии не был разведчиком? Ну, так в мирной жизни попробуй со своими орлами! Сделаем бригаду… Ты, молодой коммунист, за вожака.

Александр не стал объяснять парторгу, что недавно они все уже обсуждали вопрос: стоит ли в их сборочном, где испокон веков каждый слесарь работал отдельно, создавать особую бригаду… Помнится, Максим Академик ехидно спросил:

— Для отчетности станем бригадой числиться, да?

И вопрос отложили. Показухи не хотел никто.

Но парторг говорил о настоящем деле:

— Конечно, у нас бывает всякое. Иногда и торопимся, обгоняем события: не созрело еще, а мы плод уже выковыриваем… Но на вас я надеюсь: всерьез возьметесь и создадите не фиктивную бригаду, а настоящую производственную единицу! Верно?