Лев Кукуев - Море в ладонях

— Нет.

— Зачем же так рисковать?

Он задавал один за другим вопросы, задавал их настойчиво, как сотрудник милиции нашкодившему мальчишке.

— Послушайте! — возмутилась она. — Что за допрос?

Он отшутился:

— А как же! Встретимся завтра — ни имени, ни фамилии, ничего друг о друге не знаем. Я готов вам представиться… — И он назвал свое имя.

— А по отчеству как?

— Андрей Андреевич. Но проще Андрей.

— Пусть будет так, — согласилась она. — Только на всякий случай запомните: мое отчество Дмитриевна.

Он продолжал как ни в чем не бывало:

— Живу в Бадане, работаю в рыболовецком колхозе…

Таня с усмешкой дополнила:

— Ко всему прочему — холост!

— Да, холост! — подтвердил Дробов, и Таня уловила в его голосе откровенный упрек.

Некоторое время они ехали молча. Чувствуя себя неловко, Таня заговорила первой:

— Вы коренной сибиряк?

— В этих местах родился. Надеюсь здесь и помру, — в шутку добавил он.

— Это холостяком-то?! — рассмеялась она с недоверием.

— Уверяю, умею кусаться не хуже, — пригрозил он.

— Хорошо, хорошо… — успокоила Таня. — И я сибирячка, родилась в Бирюсинске. Потянуло сюда — на Байнур, на стройку. Вот и работаю в Еловске.

— В Еловске?

Может быть, Дробов сбросил ногу с акселератора, а может случайно нажал на тормоз, но только Тане показалось, что машину вдруг передернуло. В голосе Дробова прозвучали далеко не дружелюбные нотки:

— Что же вы делаете? Бетон месите?!

— Нет, не бетон. Но если прикажут — буду месить и бетон… Жизнь стройке даю. Электричество делаю.

— Довольно выспренне! — заключил он, не поворачивая головы. — Сплошная романтика.

— Как умею. А о романтике у каждого свое понятие. Я труд люблю, и людей, и жизнь.

Они долго молчали. Первым заговорил Дробов:

— Хотел бы я встретить вот так же того, кто придумал строить этот завод на Байнуре!

— Вот даже как?! И за чем дело стало?

— Именно так! Двести тысяч кубов сточных отходов, десятки тонн сульфатов натрия и кальция сбросит завод только за сутки в Байнур. Помножьте на триста шестьдесят пять дней в году. Дети наши еще не вырастут, а мы загубим море, уничтожим леса!

Тане стало невесело. А когда Андрей горячо и страстно заговорил о рыбных запасах. Байнура, о том, что уловы становятся меньше и меньше, Таня просто не вытерпела:

— Вы паникер и далекий от современной техники человек. Поставим очистные сооружения, и ничего не сделается вашему омулю. — И добавила желчно, так, что Андрей поежился. — Все равно плохо ловите. Сколько живу на стройке, не видела в магазине омуля… Из-под полы какие-то шаромыжники продают и те дерут втридорога. Уж не ваш ли колхоз даст больше пользы государству, чем завод с новейшим импортным оборудованием? Медведей вам жалко, а мне их не жаль! Из ромашек и то человек сумел извлечь пользу. Научился не только любоваться цветами.

Дробов заговорил, и повеяло холодом. Заговорил медленно, зло:

— А я думал, дело имею не с фифочкой, поделился серьезными мыслями…

— Я могу выйти! Остановите машину!

— Сидите! — как на девчонку, прикрикнул он.

Таня откинулась к дверце и только теперь заметила, что сворот к Сосновым Ключам остался уже позади. Впереди, в низинке, у берега Байнура виднелись костры рыбацкого табора.

— Вы провезли меня мимо Сосновых Ключей! — возмущенно сказала она.

— К сожалению, так! Но в Еловске сегодня вы будете.

Выскочив в долину Тальянки, газик свернул влево и запетлял по берегу реки на рыбацкий костер. Дождь остался в горах, здесь он, видимо, только поморосил.

— Андрей Андреевич! Дорогой человек! Приехали, значит, — услышала Таня, когда смолк мотор.

«Встречают словно царька!» — решила она и поморщилась.

— Гостью вот принимай, дядя Назар, — ответил Дробов, — накорми, чем можешь, время в обрез, дальше едем.

Таня вздохнула, но спорить не стала. Пусть кормят, если хотят. К тому же она порядком проголодалась, дорога нелегкая, Дробов тоже, видимо, умотался…

— Сюда вот к костру, сюда пожалуйте, — засуетился дядя Назар. — Вот здесь на колоду можно присесть, чисто…

Еще с вечера погода грозила испортиться, но рыбаки были в море. Дядя Назар успевал разделывать крупных омулей, отвечать на вопросы Дробова, разговаривать с Таней:

— На рожнах, значит, рыбку не пробовали? Сейчас сготовим, сейчас. Пальчики оближете.

«И у этого самомнения хоть отбавляй, — подумала Таня, — куда иголка, туда и нитка».

Трех омулей рыбак выпотрошил, разрезал поперек, куски развернул и насадил по два на специально выструганные лучины — рожны. Потом посолил, поперчил омулей, и воткнул рожны возле огня, но так, чтоб пламя не касалось жирных кусков рыбы.