Я давно уже научился не перебивать репликами, не напоминать, что время истекает именно в ту минуту, когда оратор переходит ко второй части выступления, обычно содержащей критику. Привык не вступать в полемику с начальством, дающим взбучку на служебных совещаниях. Умею слушать молча и отделять металл от пустой породы. Пропускать не сквозь себя, а мимо чепуху, если ее, случается, порют. И наматывать на ус то, что может пригодиться. В общем, давно умею «правильно реагировать на критику», как сказал бы уважаемый мой парторг товарищ Романцов.
Но что касается газет...
Пора бы, казалось, привыкнуть и к ним: не первый год руковожу, не один раз моя фамилия появлялась на печатных страницах, притом и под всякими нелестными заголовками. Понимаю: это закономерно. Еще не встречал хозяйственника, не попадавшего под обстрел печати. А все-таки неприятно. Больно широка огласка. И всегда почему-то возникает желание писать опровержение, даже когда понимаю, что пропесочили не зря.
Вот и этот корреспондент. Правда, сказал, что задание — написать очерки. Но кто их знает, увидит что — и мигом настрочит фельетон. О чем фельетонить — найдется. Хозяйство у меня большое и не шибко налаженное, промахов навалом, а подмечать недостатки умеет всякий, попробовали бы исправить, а не чиркать карандашиком. Да еще с видом первооткрывателя. Будто я сам не вижу, где у меня тонко.
Сижу на крыльце. Вышел, чтобы остыть после разговора с Романцовым. Никак не уснуть. Напротив — гостиница, в окошке пробивается свет. Противно думать, как там сейчас перемывают мои косточки Батыев, Сазонкин и этот, московский. Поднимаюсь, обхожу дом, усаживаюсь на завалинку с другой стороны.
Заставляю себя не думать о тех троих, ни о Романцове. С Романцовым для меня все ясно. А трое — пусть перешептываются. Есть о чем поразмыслить и без них.
День был обыкновенный, крутился, как всегда, и успел сделать многое. И многим. Всякое: хорошее и скверное в их понимании. А вот для Темки времени я не сумел найти.
Как-то получается странно: для близкого, для своего человека и доброе слово, и доброе дело находятся в последнюю очередь. Наверное, потому, что подспудно прикидываешь: ничего, свой, подождет, а в случае чего — не обидится, не осудит. Наверное, потому и не поговорил с Темкой.
Интересно, догадывается ли, почему он, старший геолог структурно-литологической партии Артемий Залужный, для меня больше, чем просто подчиненный, и даже больше, чем сын двух друзей моей юности? Вряд ли догадывается, и ни к чему это. Случись такое, многое станет сложней в наших отношениях, определенных и ясных — отношениях близких товарищей, старшего и младшего.
Темку я люблю, хотя никогда не говорил ему об этом и не скажу — не переношу всяких слюнявостей.
Но в глубине души, пожалуй, становлюсь сентиментален. Возможно, сказывается возраст: пятьдесят два. В такие годы впору нянчить внуков, катать их в голубенькой колясочке, баловать мороженым. Внуки скоро появятся, в этом не сомневаюсь, нынче молодежь на решения скора. Валерка — студент второго курса. В собственном представлении — самостоятельная личность.
Валерка в Ташкенте, через три дня — учебный год. Он как-то — едва заметно, впрочем, — отдалился от меня, ничего не поделаешь.
Многодетных матерей — награждают. Если бы награждали отцов тоже, выдавали знаки отличия даже за одного выращенного, воспитанного человека, — мне и тогда не пожаловали бы самой маленькой медальки, я понимаю. Отцом я оказался неважным. Настоящей близости с Валеркой у меня не вышло, хотя могу сказать честно — худого Валерке не делал, не обижал, был справедлив, насколько умел, учил хорошему, как умел. Но где-то, видно, допустил непоправимые промахи, Валерка подрос, и настоящей близости у нас не оказалось.
Больно. И — непоправимо, я понимаю.
Не знаю, пошел бы Валерка в геологию, сложись у нас иначе, или все равно выбрал бы другую профессию. Иногда кажется — пошел бы. Но чаще думаю, что все равно потомственным геологом он бы не стал — сейчас у молодых не в моде следовать по родительским дорогам, они жаждут самостоятельности, часто идут наперекор традициям только из желания идти наперекор. Я не стал возражать, когда Валерка решил поступить на медицинский. Я привык уважать людей самостоятельных и не стал противиться.
А Темка, помимо всего прочего, — геолог, у нас общие интересы, делаем одно дело. И вообще независимо от всяких объективных причин и обстоятельств Темка Залужный нравится мне.
Читать дальше