Валентин Солоухин - Соломенный кордон [Рассказы и повести]

На один из участков мы попадали чаще, чем на другие. Не любил я этот участок. Иногда портилось настроение только от одной мысли, что сегодня придется ехать на «Песчанку» горизонта триста двадцать. Пласт этот остался невыработанным на всем горизонте, о нем забыли и спустя много лет стали разрабатывать опять.

С непривычки работать на этом участке тяжеловато. Лава сырая, вода появлялась в самых неожиданных местах, а иногда шла по пласту. Молодежи на «Песчанке» не было, в основном здесь работали кадровики. Слесаря тут не уживались. От сырости воздушная линия быстро портилась, в забое еще можно иногда остаться сухим, но в завале в любой снецовке намокнешь.

Батанов попросил нас перенести воздушную линию под забой. На участках, где есть свои, прикрепленные слесаря, за линией следят, не допускают, чтобы она осталась где-то по завальной крепи. На «Песчанке» же ее трудно было найти среди поломанного крепления и обрушившейся породы. В таких местах мы просто обрезали шланг ножом, оставляя десятки метров в завале.

В первый день с нами работал горный мастер. Он не скупился на слова и нахваливал нас почти всю смену. Потом пожал руки:

— Спасибо, ребята, выручили! Работаете вы на совесть. Подождите минутку, на-гора вместе поедем. — Лицо у мастера покрыто оспинками, передние зубы вставные. По лукавому взгляду мы почувствовали, что он что-то хочет сказать.

— Подождем? — спросил меня Генка.

— Давай подождем. Мне кажется, что он на работу к себе будет звать.

— Ну, это он зря... — Геннадий зацепил свою лампу за перекладину верхняка. — Пока суд да дело, успеем переодеться, а то у меня такое чувство, будто мне за шиворот толченого стекла насыпали.

У меня тоже все тело горело. Кристаллики мелкого угля вместе с породой попадали в рукава, за воротник и даже в сапоги. Во время работы я чувствовал только холодную, пахнущую шахтой воду, теперь же, когда я снял куртку и стащил мокрую рубашку, я понял, что тело горит от царапин мелкого угля.

— Вот это душ! По высшему классу! Представляешь, каждый день такая работенка! — Геннадий присвистнул.

— Зато деньгу зашибают.

— Так уж и зашибают... Все-таки интересно, сколько в месяц можно здесь заработать? Надо спросить у мастера, Ивана Александровича.

Выжав как следует шахтерки и вытряхнув мелкий уголь, не спеша стали одеваться. Мимо проезжали груженые вагоны, с хрустом разминая попавшие под колеса кусочки породы. Из люков, когда их открывал горный мастер, с шумом вырывалась вода, бухали о железные борта глыбы угля и обрезки крепежных стоек. С каждым наполненным вагоном воздушная лебедка выла пронзительнее.

— Черт бы ее побрал, аж в ушах звенит от этого воя! Скорее бы он загрузил партию.

Геннадий успел одеться только по пояс, от высыхающего тела валил пар, шахтерская лампа висела за его спиной, от слабого света пар казался густым и белым.

Наконец вой лебедки утих. Спустя несколько минут показалась темная фигура горного мастера Ивана Александровича.

— Что, ребята-слесарята, хорошо у нас?

— Насчет восторга — туго, — ответил Геннадий.

— А мы довольны, — блеснул золотыми зубами мастер. — Температура нормальная, пыли нет — курорт!

— Видал я этот курорт в белых тапочках!..

— Привычка, ребята, и умение, надо уметь везде работать, сама жизнь так учит. Но вы молодцы. Выпишу наряд вам рублей на двадцать.

— А если бы я у вас месяц поработал, тогда какая сумма причиталась бы?

— Ни на одном участке больше, чем у нас, не заработаешь. Переводитесь, пару месяцев — и мотоцикл.

Мне захотелось прекратить этот бесполезный разговор.

— Ежемесячно подавай мотоциклы — и я не соглашусь. Тут одну смену побыл, и чувство такое, будто наждаком спину надраили.

— А я думаю: что-то вы так шахтерки трепали?.. — Лица мастера не было видно, но по голосу чувствовалось, что он улыбается. — Если бы мы так работали, у нас бы давно ребра повылезали. Очень просто делаем. Носим рубашки со стоячим воротом, внизу резинка, брюки поверх сапог пускаем. Мокрые всегда, но уголек не попадает. Умение, ребята, и привычка. Попробуйте кого-нибудь из наших на другой участок перевести, он тебе такой скандал закатит — только держись. У нас хорошо. Уголек мягкий, норма небольшая из-за неподходящих условий. Ну, слесарята, по рукам!

— Что зря болтать, мы все равно скоро рассчитаемся — поступаем в мореходку.

— Вот чудаки! Да у нас воды побольше, чем в море, — плавайте!

На этом разговор наш с мастером кончился — мы подошли к стволу. У ствола было необычно тихо. Подгонщицы и стволовая сидели на распилах и щелкали семечки, разговаривая о чем-то вполголоса.