Валентин Солоухин - Соломенный кордон [Рассказы и повести]

— Неужели часть зарплаты Тятнырядно отдает начальнику?

— Непохоже. Кажется, Батанов честный мужик.

— Может, они родственники?..

— Эта мысль ближе к истине, а там шут их знает... Может, и отдает.

«Вот и сегодня начальник оставил Мыколу в мастерской, а мы лезь в завал...»

Возвратился Батанов.

— Шланги взять можно. Крепь стоит.

Начальник остался в первом уступе, потому что во второй не мог бы пролезть — так сдавило вход.

Мы полезли к шлангам.

— Осторожно, — крикнул Батанов. — Осторожно, ребятки...

Я почувствовал, как у меня дрожат колени. Вроде и не страшно, а колени трясутся. Усилием воли я попытался унять дрожь. Ни черта! Ноги продолжали дрожать, будто меня трясла лихорадка.

Шланги лежали у самого завала. Порода, как острия огромных пик, целилась нам в голову. «Можно брать, — вспомнил я слова Батанова. — Хотя бы завал не разыгрался...» Прислушался — тихо.

— Держи! — толкнул меня концом шланга Геннадий. Я взял шланг и осторожно стал опускать его начальнику.

Крыша надо мной была в каких-то белых полосах, такие же полоски, похожие на иней, проходили по пласту.

«Соль, — догадался я. — Вот почему пласт этот называют «Соленым». Я перебрал названия других участков: «Водяной» — самый мокрый, «Валюга» — по обвалам первое место, «Грязный» — уголь пополам с породой, «Коксовый» — уголек первый сорт, «Пугачевка»... Почему «Пугачевка»? Может быть, этот пласт открыл какой-нибудь Пугачев? А может, погиб там хороший человек и забойщик по фамилии Пугачев? Пока я ломал над этим голову, успокоился, дрожь унялась. Спрошу когда-нибудь об этом Батанова...

— Все! — с облегчением сказал Геннадий, подавая мне последний шланг.

— Все! — крикнул я вниз начальнику.

Геннадий подлез ко мне и посветил в лицо:

— Нервы у тебя железные... А с меня сто потов...

— Какие там нервы, знал бы ты... Давай-ка отсюда побыстрей!..

В параллельной нас встретили горный мастер и Батанов. Горный мастер придержал меня и шеннул на ухо:

— Может, к нам на участок возьмете перевод? У нас можно заработать...

— Нам деньги не солить.

Сложив шланги в штреке, мы пошли на-гора. В клети Евсеевич сказал:

— Занесите инструмент, и можете идти домой. Отгул в любой день...

Батанов явно спешил. Он хотел сообщить инженеру о шлангах па вечернем наряде.

— Лихо мы рванули! За два часа управились. Давай побыстрей, заскочим в мастерскую и в баню. Еще успеем со второй сменой. — Генка заспешил.

Взглянув на него, я подумал, что страх приходит к человеку тогда, когда он знает об опасности. Вот сказал бы нам Батанов просто: «Ребята, езжайте на «Соленый» и вытащите из уступа шланги». Мы безо всякого вытащили бы их, и точка. А то наговорил, создал, что называется, настроение.

На улице теплый ветерок, чистое небо с яркими дрожащими звездами, они похожи на росные капли на темно-синем вечернем лугу, и запятая желтого месяца, как в сказке, — все на месте.

— Ты слышишь музыку? Это в парке. Сегодня открытие летней танцплощадки. Может, пойдем покадримся?

— В таком виде?

— Ну, танцевать не будем. Постоим, посмотрим... Может быть, твою блондинку там встретим.

— Какую еще блондинку? — спросил я Генку,

— Ну, ту, с которой ты на празднике танцевал...

— И чего валить с больной головы на здоровую! Скажи откровенно, что хочешь посмотреть на невесту Тягнырядно. Я бы на твоем месте каждый день ходил вокруг ее дома и пел серенады. На гитаре ты играешь лихо, и сам парень ничего. Клянусь, через несколько дней она возненавидит мурло Мыколы.

— Ну тебя к черту! — рассердился Геннадий. — С тобой ни о чем серьезном поговорить нельзя!

— Да брось ты о ней думать. Сам видел, что это за особа! У нее в голове только поросята...

— Ладно тебе, завелся. Я сказал к чему? Вот мы с тобой только и знаем — на работу и в школу... Хотя бы на танцы когда сходить.

— В среду берем отгулы — и в парк. Посмотрю, как ты будешь танцевать!

У мастерской мы с Генкой остановились. Заходить в помещение после шахты, где пахнет карбидом и мазутом, не было никакой охоты, тем более что стоит такая погожая ночь.

— Еще пару таких ночей, и сады зацветут. У нас под окном на яблонях лопаются почки...

Геннадий не договорил. Страшный вопль раздался в тишине. Мы ошалело посмотрели друг на друга. Вопль повторился, а через мгновение из кузницы донесся крик, похожий на визг поросенка.

Генка помчался к кузнице, я следом. В окне кузницы показался пылающий, словно факел, человек. Он вышиб окно, вывалился на улицу и стал кататься по земле.