Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

До слуха Саяка донесся скрип сворачивавшей к дому арбы. Взвалив на плечи рюкзак и прихватив чемодан, он вышел во двор. Жокен понуро побрел следом.

И тут к Саяку с плачем бросилась Алима.

— Не уходите, дядя Саяк! Не уходите! — обливаясь слезами, она целовала его руки.

Саяк опустил вещи на землю:

— Жокен, я остаюсь.

Снег выпал поздно, чуть не перед самым Новым годом.

Проснувшись утром, Саяк услышал, как крупные хлопья мягко ударяются в окно, возле которого он лежал.

Саяк торопливо оделся и вышел во двор. Запрокинул лицо и блаженно заулыбался, чувствуя, как тают на лице снежинки, потом нагнулся, сжал в кулаке горсть снега. За ночь его навалило по щиколотку, а снег все шел и шел. И все вокруг было заглушено его тихим шепотом.

Раз десять подтянувшись на турнике, сделанном по его просьбе родственником Жокена, Саяк до пояса обтерся снегом. Потом отправился в чайхану, где с шести часов утра уже кипели самовары.

Чайхана встретила его приветственными возгласами, миром и уютом, ароматным запахом лепешек, только что вынутых из тандыра. Как хорошо в эти утренние часы слушать людей, не спеша обменивающихся новостями, беседовать со стариками, лесниками, рабочими.

И, как всегда, кто-то поднимается, берет Саяка за руку, ведет к своему кругу, а если он говорит, что торопится, усаживает где-нибудь недалеко от входа на свободное место. И гостеприимный чайханщик тут же ставит перед ним чайник, пиалу и лепешки.

Обедает Саяк в столовой лесхоза. А когда возвращается с работы, Алима сразу приносит ему чай. После ссоры с Жокеном он живет в его доме просто как постоялец, и к этому Жокен и Жамал уже привыкли. А когда все же приходится сидеть за одним дастарханом, разговор не клеится, как это и бывает среди людей хорошо знакомых, но чуждых друг другу. И Саяк, и супруги Капаровы ждут только подходящего повода расстаться, но так, чтобы это выглядело в глазах людей вполне благопристойно. А пока всем им не остается ничего иного, как жить под одной крышей. И на совещаниях у директора Жокен старается сесть рядом с Саяком — пусть все видят их вместе. И это неслучайно: Жокен догадывается, что его репутация здесь пошатнулась, после того как он, напившись, учинил скандал и пытался выгнать из дома слепого сородича. И Жокен не желает давать повод для новых разговоров. Но есть и другая причина: насколько не хотелось Жокену возвращать деньги лесхозу, настолько же, когда их все же пришлось вернуть, когда вся эта история кончилась, было приятным и глубоким чувством облегчения. Он вдруг понял, что откопай договор с цыганами не Саяк, а ревизор, вскоре появившийся в лесхозе, пришлось бы объясняться не с бухгалтером, а со следователем, и одно дело могло потянуть за собой другие… Но такое открытие не только не примирило его с Саяком, но вызвало прилив злобы, ибо получалось так, что не он, Жокен, опекает слепого, а тот Жокена. Но одно он знал теперь твердо: пока Саяк работает в лесхозе юристом, ссориться с ним нельзя. «Пустил его, теперь терпи, — ругал себя Жокен. — Скоро достроят новый дом возле чайханы, наверно, дадут ему там квартиру…»

И он терпел. Терпел и то, что его Алима глядит на Саяка так, словно не Жокен ее отец, а этот одинокий, никому не нужный слепой. Правда, несколько раз, когда Саяка не было дома, он нещадно бил дочку, требуя, чтоб держалась от слепого подальше: «Можешь чай принести ему, и все». Но вместе с тем Жокен понимал, что это его требование невыполнимо, пока Саяк живет здесь, он нуждается в каком-то уходе. И Жокену представлялось меньшим злом, что этим вынуждена заниматься дочь, а не Жамал, ставшая после его ссоры с Саяком какой-то неулыбчивой, молчаливой, будто в доме у них траур.

Ко всему прочему, Саяк купил радиолу и стал слушать такую музыку, от которой Жокен готов был выть. Особенно раздражала его Героическая симфония Бетховена. С первых же аккордов у Жокена возникало чувство, что его чуть не насильно тянут в какой-то иной, совершенно ненужный ему, чуждый мир. Когда Саяк был в своей комнате один и ставил эту пластинку, Жокен сразу же включал телевизор на полный звук и тем вынуждал слепого выключить радиолу. Но когда к Саяку заходили парторг лесхоза с женой или местные учителя, Жокен, чтоб его не посчитали человеком отсталым и темным, не решался заглушать Бетховена, приходилось, стиснув зубы, слушать.

Близилась полночь, а Жамал все не ложилась спать. Уходя на работу, Жокен сказал, что обязательно вернется. А раз так, она должна ждать мужа хоть до утра, должна встретить его. И хотя часто он возвращается пьяным, она за это его не осуждает: хорошая женщина не вмешивается в мужские дела.