Владимир Федосеенко - Дубовая Гряда

Но командир не согласился:

— Ты что, не видишь? Это какая-то важная птица.

Погони не было, и партизаны двигались не спеша. Наконец, уже на рассвете, немец согласился идти само­стоятельно и вдруг заговорил по-русски. Как же удивил­ся Володя, узнав в нем своего давнишнего знакомого!

— Вы в сорок первом были подполковником? И дол­го стояли в деревне Галы? — спросил юноша.

Полковник внимательно посмотрел на него, тяжело вздохнул и с обидой в голосе попросил закурить.

— Кто взял у него сигареты? Верните,— приказал Володя.

Глубоко затянувшись табачным дымом, полковник заговорил:

— Я тоже узнал тебя, Вольдемар. Разве я плохо к тебе относился? Я понимаю такую войну, когда солдат борется с солдатом, офицер с офицером. А кто воюет здесь? Бандиты! Это несправедливо. Мирных людей я не убивал и убивать не собирался — я честный немецкий офицер.

— По-вашему, партизаны, защищающие свою Роди­ну, бандиты?

— А кто же, если они убили моего брата?

— Значит, вы...

— Полковник фон Шпрейк.

Пауза затянулась на несколько минут. С трудом спра­вившись с радостным волнением — подумать только, сам командир полка угодил в плен! — Володя спокойно спросил:

— А как назвать вас, честного немецкого офицера, предлагавшего мне поехать на каторгу в Германию?

— Тогда было другое время, а сейчас всем ясно, что Гитлер войну проиграл. Вольдемар, если ты не намерен меня убить, перевяжи рану и отведи к вашему коман­диру.

— Убивать? — усмехнулся юноша.— Не собираюсь. Вас будут судить. А с командиром скоро увидитесь.

После перевязки немец зашагал бодрее. Володя вспомнил свой плен. Тогда, чтобы взять его за подборо­док, полковник надевал перчатку. А сейчас идет с гряз­ными окровавленными руками и просит помощи. «Ишь ты, он не считает такую войну справедливое. Напал на чужую землю, и тех, кто ее защищает, называет банди­тами. Вбил себе в башку, что, когда они нас уничтожат, это справедливо, а когда мы их, так нет».

Наконец добрались до лагеря. Володя с подчеркну­той иронией представил пленного Илье Карповичу:

— Товарищ командир, это лучший гитлеровский стратег по борьбе с партизанами.

Полковник вытянулся, привычно щелкнул каблу­ками.

— Вы давно на нашей земле? — спросил командир,

— Я первый нажал ручку ваших дверей.

— Без стука?

— Да.

— И в каком месте вы нажали ее?

— У Бреста.

— И не поняли там, что в наш дом без стука нельзя входить?

— Мы считали, что там была единственная злая со­бака на пороге России.

— Так... А что думаете теперь?

— Теперь? — полковник опустил голову, помолчал.— После битвы на Волге во мне произошел перелом. Но я и теперь верен своему оружию. А вообще за последнее время я привык делиться мыслями только с самим со­бой.

— Вы считаете свои действия справедливыми?

— В моих действиях выражалась политика моего го­сударства.

— А вы признаете, что были на неправильном пути?

— Я еще не ощущаю этого.

— Следовательно, все эти годы вы думали только о своих возможностях одержать победу? Что ж, теперь придется подумать о другом. Уведите, завтра продол­жим разговор.

Из показаний пленного стало известно, что его полк пробудет в Слободе еще два дня. Диверсионная группа Володи готовилась уйти из отряда на более продолжи­тельное время. Ведь некоторые группы подрывников уже догоняли ее по количеству спущенных под откос вражеских эшелонов.

Гитлеровцы укрепляли охрану железнодорожных коммуникаций. Разбирали крестьянские избы, перевози­ли бревна, и наполовину вкапывали их в землю. Делали деревянные завалы с песком, устанавливали пулеметы и минометы. В лесной местности такие укрепленные точки строили в километре одна от другой. Днем меж­ду ними ходили по насыпи патрули, а по ночам несли охрану секреты и засады.

Подобраться к дороге было почти невозможно, и Во­лодя спешил, чтобы засветло приехать в назначенное место.

Приближаясь к одной из деревень, хлопцы заметили, как из ворот крайнего двора вылетают всполошенные куры. Это насторожило подрывников, они остановились. Через минуту из хлева вышел гитлеровец, держа в ру­ках несколько кур.

— Опять ввяжемся и сорвем диверсию,— сказал Во­лодя.— Поедем к Курганам, оставим там лошадей и на железку.

Партизаны повернули коней и объехали деревню.

День выдался жаркий, в сосновом бору было душно и сухо. К лесной полосе рядом с насыпью партизаны по­дошли тихо. Анатолий по березняку пробрался на про­селочную дорогу и увидел отпечатки подкованных кон­ских копыт. Хорошенько рассмотрев их, Толик вернул­ся к командиру.