Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

Микола забеспокоился, опять повторил те же жесты, но немцы, как вкопанные, продолжали стоять с подня­тыми руками. Видя это, Микола немного отступил к кус­там. Сошел с мостика и Павел. Тогда офицер положил перед собой автомат, поднял обе руки и крикнул:

— Ком гер!

— Ком зи гер! — ответил Микола.

Офицер, а за ним солдаты начали приближаться, ста­раясь рассыпаться по всей дороге.

Микола еще чуть-чуть подался к кустам. Офицер взял автомат, поднял его над головой, демонстрируя, что дер­жит руки вверх, и пошел прямо на партизан.

Партизаны начали не спеша отходить в кусты, нем­цы послушно следовали за ними.

— Как будет по-ихнему «клади оружие»? — спро­сил Микола.

— Черт его знает,— проворчал Павел.— Понимают, сволочи, чего мы от них требуем, а подчиняться не хотят.

Немцы по-прежнему шли за ними с поднятыми рука­ми. Офицер впереди. Хлопцы прибавили шагу. Быстрее пошли и немцы. Вот уж и поле близко. Партизаны бро­сились бежать по редкому кустарнику, чтобы немного оторваться от гитлеровцев и спрятаться во ржи. Но офи­цер вдруг опустил автомат и выпустил очередь. Мико­ле показалось, будто кто-то хватил его колом по колену. Прыгнув несколько раз на одной ноге, он упал.

Обеими руками схватившись за ногу, хлопец разо­рвал мокрую от крови штанину и глянул на белую чашеч­ку, вылупившуюся из-под кожи. Рядом послышались выстрелы. Микола не помнил, в какую сторону он упал головой, не знал, кто стреляет. Казалось, только теперь он почувствовал, с какой неимоверной быстротой вер­тится земля, а с нею летит и время. Во дворе стоит мать, по тропинке среди ржи идет Лида... Топот чьих-то ног... Микола выхватил пистолет из кобуры... Земной шар щелкнул и остановился...

3

Партизанская рота разместилась на сухой поляне, в центре которой высился огромный ветвистый дуб. На вершине его, наверное, издавна, находилось большое гнездо. Видно, не одно поколение аистов ремонтировало его, достраивало, и не одна пара длинноклювых велика­нов взлетала с этой площадки и парила в небесной го­лубизне.

Вот и теперь четверо молодых аистят пробуют силу своих крыльев, по очереди подпрыгивая над гнездом, го­товятся к самостоятельному полету. Родители осторожно, несколько раз пролетают над детьми, внимательно при­сматриваются и только после этого вытягивают вперед длинные ноги, тормозят крыльями и опускаются на гнездо.

Когда-то Володя Бойкач бывал возле этого дерева и теперь пришел к нему, как по компасу. Товарищи бро­сились к нему, а те, что пришли в отряд позднее, стояли в стороне и смотрели на парня с удивлением. Многие молодые ребята откровенно завидовали хлопцу, и это понятно: каждому хотелось иметь и автомат, и военную форму.

— Где ребята из моей группы? — спросил Володя у Деревяко.

— На задании.

— А командир?

— Разве ты его не встретил? Он же только что уехал в штаб бригады. Вон под дубом его землянка.

Володя оглядел партизан, стоявших рядом, и его взгляд остановился на стройной черноглазой девчине. Та не выдержала его взгляда и попятилась за спины со­седей. «Валя Голубь из Слободы,— подумал Володя.— Как изменилась, выросла!»

Он подошел к девушке:

— Ты что же не здороваешься? Не узнала?

— Я думала, ты на фронте,— покраснела Валя.— Мне как-то Зина сказала, и я поверила.

Они отошли в сторону, сели на скамейку возле стола. Хлопец снял с плечей вещевой мешок. Разговарива­ли долго, вспоминали школу. Вдруг Володя заметил око­ло двери командирской землянки девушку, очень похожую на Зину. Она стояла и смотрела на него. «Нет, Зина сразу бросилась бы ко мне»,— подумал парень и зажмурился.

— Чего ты? — спросила Валя.— Болит что-нибудь?

— Нет... Мне показалось, что около землянки толь­ко что стояла Зина...

— Так это она и была.

Володя схватил вещмешок и побежал к землянке. Зина стояла, прислонившись плечом к низкой двери.

И едва юноша попытался обнять ее, с силой оттолкнула его.

— Зина, ты что? — опешил Володя, только сейчас увидав белое как полотно лицо и полные слез глаза де­вушки.— Ты больна?

— Нет... Пойдем куда-нибудь, я тебе все объясню...

Они отошли в сторону, сели на траву под рябиной.

Володя достал из вещевого мешка сапоги и мыло:

— Это тебе.

У Зины опять полились слезы.

— Я не думала...— бессвязно заговорила она,— ни­как не думала, что ты вернешься...

— Так чего ты плачешь? Не веришь, что я жив и здо­ров?

— И мама еще ничего не знает... Но он же сразу за­брал меня из группы.