Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

Похвалы партизан воодушевляли подрывников, до­вольных тем, что без них отряду не обойтись. Только, жаль, не увидят они результатов своей работы.

Смеркалось. Сгустился сумрак в бору, зато небо будто посветлело. Облаков не было, и луна не качалась, а ее сестры-звезды рассыпались по всему небесному куполу. Одна мелькнула в синей вышине и полетела вниз, остав­ляя за собой искристый хвост. Но вскоре как бы пере­думала падать на эту тревожную землю и погасла.

Хотя вечер и был тихий, но волны Березины нагоняли холодный воздух на берег, и холодок пробирался под легкую партизанскую одежду. Партизаны на этот раз не готовились к зиме и теплой одеждой не запасались: сое­динятся со своими и Родина позаботится, оденет и обует бойцов.

Жечь костры не разрешалось, а блиндажи еще не были закончены, и для многих партизан эта ночь оказалась со­ловьиной. Днем, когда работали, никто не предполагал, что будет так холодно. Лучше других чувствовали себя в своей пещере диверсанты. Только Володя не ночевал с ними, а жег костры на поляне, чтобы летчики могли со­риентироваться, куда сбрасывать груз. Вернулся он лишь под утро, упал возле своих друзей и мгновенно уснул.

Первые солнечные лучи заменили серебряный лунный блеск Березины на алый. Партизанская оборона молчала. Все, кто не спал ночью, развели костры и грелись возле них. Но где-то в небе послышался гул самолета, и по лесу разнеслась команда:

— Туши костры!

Опять над гравийкой летела к Березине «рама». Ми­новав завалы, она развернулась и поплыла над рекой к партизанскому мосту. Однако моста уже не было, на воде не осталось ни одного бревна. Неизвестно, заметил ли гитлеровский стервятник изменения на гравийке, но упорно висел над ней.

«Эх, ударить бы по этой сволочи из противотанковых ружей, полученных сегодня ночью!» — подумал Булынка. И, не выдержав, вскочил на коня, помчался в штаб бригады.

Выслушав его, Ядловец посмотрел на Сергеева и ус­мехнулся:

— Вот почему у них в отряде все горячие — сам ко­мандир такой. Мы считали тебя, Булынка, более рассу­дительным. Будь у нас противотанковые ружья раньше, мы стреляли бы из них и по самолетам, и по паровозам. А теперь не только выдадим себя, но и свое оружие. Мы ломаем голову над тем, как прорыть траншеи и получше замаскировать пулеметные точки, тебе же не терпится открыть огонь по воздушному разведчику. Пойми: как только гитлеровцы узнают, что мы тут строим укреплении, они из артиллерии и с самолетов перемешают весь здеш­ний берег вместе с нами! О завалах, разумеется, «рама» уже успела сообщить по радио. Значит, надо сегодня же завалить гравийку еще километров на пять впереди нас. Чтобы немцы при отступлении как можно больше рас­тянулись.

— Понял,— сказал Булынка.

— Поезжай в отряд и отпусти диверсионную группу Бойкача, — добавил Сергеев.

— Они же еще не закончили минирование подходов.

— Найди других минеров. Мы не уверены, что вскоре с тыла не подойдет на помощь отступающим немцам какая-нибудь часть. А будет на том берегу группа Бой­кача, считай, что наши глаза там.

— Товарищ комиссар, Володя всегда разведку про­водит на себя, лучше...

— Сейчас же направь его ко мне! — перебил Булынку Сергеев.

— Есть! — повернулся и вышел из блиндажа коман­дир, отряда.

— Я понимаю Булынку: не хочется ему отпускать группу,— улыбнулся Сергеев.

— А что? Действительно, можно было послать за Березину несколько разведчиков,— сказал Ядловец.

— В массовый бой такую группу нет смысла втяги­вать. Хлопцы смелые, и будет непростительно, если по­гибнут в последнем нашем бою. Пускай лучше самостоя­тельно соединятся с войском. Отпустить Бойкача за Бе­резину — как рыбу в реку выпустить: он там каждый кустик знает. Правда, нужно предупредить...

Не успел комиссар закончить мысль, как на пороге появился командир группы.

— Входи, Володя,— сказал Сергеев.

— Темно у вас, а я темноты больше немцев боюсь,— пошутил юноша.

— Вот тебе и ночной солдат,— улыбнулся Ядловец.

— Ночью и сова вылетает на охоту, а не прячется в нору. Между мною и совой та лишь разница, что днем я должен все видеть, а ночью наверняка знать, кто где находится.

— Поэтому мы и решили не держать тебя в норе. Сейчас же перебирайся на ту сторону реки.

— Признаться, товарищи командиры, не очень хочет­ся оставлять отряд. И у хлопцев такое же настроение, хотя они помалкивают. Пылила заболел...

— Мы рассмотрели твое заявление и единогласно приняли тебя в партию.