Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

— А я встану и поговорю с командиром роты. Он тебе не позволит это делать. Воробейчик не захочет, чтобы группа погибла.

— Ты будто сговорилась с ним. Он почти то же самое твердил мне перед прошлой операцией. Но есть еще и отрядные, и бригадные командиры. А Сергеева я убедить сумею, он мне верит.

— Скоро наши придут, а ты хочешь голову сложить. Почему другие партизаны так не лезут на рожон?

— Мы — диверсионная группа, у нас свои цели, за­дачи и свое назначение. Видишь, занялся я хозяйствен­ными делами, на свинье проехался, а толку не получи­лось.

В шалаш заглянул политрук роты.

— Вот где он,— улыбнулся Пинчук.— Был бы я де­вушкой, так позавидовал бы раненой.

— А почему не мне? — спросил Володя.

— С таким орлом бесполезно в этом деле тягаться.

— Не переоценивайте меня. Вы командир и можете любому орлу крылья обрезать, как лжесаблин сделал со мной.

— Ну, лжесаблин — исключение. Пойдем, Володя, к Булынке.

Бойкач встал, одернул гимнастерку, поправил пилот­ку и повернулся к девушке:

— Валечка, я еще зайду.

В землянке командир отряда и начальник штаба си­дели над картой.

— Бойкач, найди Данилова, и оба ко мне,— распоря­дился Булынка.

— Есть! — Володя вышел.

Подрывники всегда держались немного в стороне от остальных партизан. Откуда появилась такая традиция, никто не мог бы сказать. Вначале получилось так, что они последними строили свой шалаш, а поэтому строили на окраине лагеря. Со временем окраина и закрепилась за ними, где бы ни останавливался отряд.

Сейчас в шалаше негромко играл баян, ребята без слов напевали мелодию вальса. Володя вызвал Дани­лова.

— Нас приглашает командир отряда.

Данилов торопливо отряхнул брюки, застегнул пуго­вицы френча.

— Неудобно,— провел он ладонью по щеке,— не успел побриться.

— Что ты, Николай, у нас на это не обращают внима­ния. Можешь отпустить бороду хоть до пояса.

— Нет, мы должны встречаться с немцами, а они да­же на карикатурах рисуют партизан с бородами.

— Верно, я об этом не подумал.

В землянке Булынка пригласил их сесть.

— Слушай, Данилов, это ваша дивизия — я имею в виду ту, в которой ты служил,— прокладывала железно­дорожную колею в сторону Шатилок?

— Один батальон нашей дивизии. Мы тогда стояли в Жлобине, а батальон готовил колею, чтобы поездом подвозить строительные материалы к укреплениям.

— Почему же ее проложили только до леса?

— Считали, что пока достаточно. Планировалось проложить дальше, когда закончится строительство ук­реплений около Слободы.

— А скоро оно закончится?

— Не могу точно сказать. Но торопятся. Возможно, и скоро.

— Володя, может быть, стоит заранее поставить на насыпи около леса десятка два противотанковых мин? Начнут гитлеровцы класть рельсы дальше, они и срабо­тают.

— Согласен, товарищ командир. Только нужно, чтобы столяры сколотили из досок ящички для мин нажимного действия. Натяжного действия не годятся, немцы заметят их и снимут. А ящичек закопал в землю, и пускай стоит.

— Сделают, размеры ты им сам дай. Данилов, не зна­ешь, где уже построены укрепления, а где только наме­чаются?

— Интересовался.— Данилов склонился над кар­той.— Где тут Слобода?

Булынка подчеркнул название деревни и передал ка­рандаш Данилову. Тот начал ставить на карте точки и тире, а там, где строительство намечалось, вопроситель­ные знаки. Булынка и Хоромец внимательно следили за движениями его руки.

Командиру отряда было лет тридцать, но худощавое, клинообразное, морщинистое лицо его выглядело стар­ше. Тонкие губы словно подчеркивали строгость Булынки, а серые глаза, глубоко сидящие под покатым лбом, смотрели прямо и открыто. Володя только теперь заме­тил, что, когда командир отряда поворачивает глаза, у него нервно дрожат веки. Наверное, результат контузии, полученной в начале войны.

— Так... Эти координаты мы сообщим дальше. Нуж­но, чтобы наша армия знала о гитлеровских укреплениях около Слободы, — сказал Булынка и начал складывать карту.

— А второй вопрос? — подмигнул начальник штаба. И командир отряда с улыбкой обратился к Володе:

— Наседает командир разведки, чтобы из твоей груп­пы забрать Данилова.

У Бойкача заходили желваки на скулах, раздулись ноздри. Булынка постарался успокоить его: мол, он только спрашивает, а решения никакого еще не прини­мал.

— Тогда скажите, зачем он им? — произнес Володя.

— Для разведки,— вмешался Хоромец.

— Ездить по партизанской зоне и наблюдать, куда направляются немцы? Скажите своему новому началь­нику разведки, что он еще мало знает партизанскую борьбу! Наша группа по чужим разведданным никогда не действовала и действовать не будет. Мы в первую оче­редь сами разведчики. Позовите начальника разведки й устройте ему и мне экзамен. Даже не мне, а хотя бы Пав­лу Пыл иле: убежден, что Павел лучше знает сегодняш­нее положение во всей зоне, до самого Жлобина, чем ко­мандир разведки! Впрочем, зачем я все это доказываю? Спросите у Данилова, где он считает себя наиболее по­лезным.