Владимир Федосеенко - После смерча

— Это верно, долго я после тебя никого не мог полюбить. И то после того, как ты стала понемногу забываться, все равно искал ту, которая была бы похожа на тебя.

— Ну и как, нашел? — улыбнулась Надя.

— Представь себе, в какой-то степени. Я убежден, что, если бы тогда связал свою судьбу с тобой, оба мы были бы счастливы.

Надя, опустив голову, задумчиво молчала. Потом подошла к шкафу и достала оттуда шкатулку. В ней ле­жала когда-то купленная, но так и не подаренная ей роза и его последнее письмо к ней. Роман с интересом перечитал его.

— А знаешь, совсем неплохо написано. Теперь, на­верное, и не нашел бы таких слов. Как видишь, мне ни­чего не оставалось, как только просить тебя быть моей сестрой.

— У меня такое чувство и сохранилось.

— Тогда, если говорить откровенно, я мог бы тебя увести со свадьбы.

— Все ждала твоего решения — и дома, и возле ин­ститута, где ты меня встречал. Я всегда ценила твое бережное ко мне отношение, но когда ты вошел — чего уж теперь таить,— одно твое слово, и ушла бы за тобой хоть на край света. А потом получила твое письмо с пожеланием счастья и поняла, как ты ко всему отнес­ся. Мама все боялась, как бы не сбежала с тобой, стыд­но, мол, перед людьми будет, и посылала каждый раз Косяка, чтобы встречал меня.

Роман подумал, но вслух не высказал, что могло случиться с ее Косяком во время той последней встречи.

— Я долгое время ничего не знала о тебе, а потом Федор сказал, что ты окончил в Минске партшколу, потом юридический институт. А почему ты не работа­ешь по специальности?

— Жизнь — штука сложная. Может быть, она бы и не была такой сложной — ведь и учение наше, и строй наш самые справедливые в мире,— если бы от­дельные люди не обюрократились, не возомнили о себе бог весть что и не начали оскорблять и затирать че­стных людей. Я с этим сталкивался, замечал, особен­но в деревне, когда приезжал к родителям и неодно­кратно слышал об этом от парней — товарищей по ин­ституту.

— Ну и как, ты навел порядок?

— Я решил, что больше пользы принесу будучи журналистом. А знание юриспруденции нашему брату журналисту только помогает в работе.

— А я в больнице работала и биологический фа­культет заочно закончила. Считаю себя больше вра­чом, чем учителем. Правда, иметь дело с болезнями, быть всегда среди больных — нелегко. Иногда кажется, что и сама всеми этими болезнями переболела, и меня это очень тревожит. Раньше я и чувствовала себя, и выглядела значительно лучше...— как-то задумчиво проговорила Надя.

— Ну что ты, такая симпатичная, у тебя вся жизнь еще впереди.

— Нет, Роман, на мою долю выпало самое для ме­ня страшное — одиночество. Думала, выращу сына, избавлюсь от этой хандры, выйду из этого состояния, а оно заполонило меня еще больше. Наверное, и я была бы счастлива, не будь у меня такой впечатлительной, легко ранимой души.

— И не только такой,— как бы продолжил Ро­ман,— а еще и доброй, отзывчивой, готовой на самопо­жертвование. Скажи, пожалуйста,— Роман попытался отвлечь Надю от грустных мыслей,— а как поживает красотка Лиля?

— Это хорошо, что ты о ней вспомнил. Мне так хо­телось, чтобы ты увидел ее несколько лет назад. Изну­ренная, какая-то вся, словно лимон, выжатая, только по-прежнему глазищи горят. Уехала куда-то в Казах­стан, говорят, отца ее туда направили. Думается, что это тоже результат своеобразного одиночества. Какие теперь в наше время условия для создания счастливой семьи! Только проверьте, прежде чем связать судьбы, свои чувства. И когда убедитесь, что любите друг дру­га, вот тогда и будет счастье.

— Я смотрю, у тебя в квартире такие дорогие вещи...

— Когда мы вошли, я заметила, как ты все внима­тельно оглядел, и мне показалось, что я почти тебя по­няла... Нет, дорогой мой, это только вещи, и со мной в последний путь они не пойдут.

— Отчего у тебя такое настроение, откуда эти нот­ки пессимизма?

— В этих полированных стенках каждый день свое отражение вижу. А когда ухожу, оно исчезает вместе со мной. Хоть бы след какой остался. Одно время было у меня увлечение: бегала, хрусталь искала. Думала, что в окружении красивых вещей и жизнь другой ка­заться будет. Потом поняла, что не в них дело, и реши­ла в науку с головой окунуться. Осталось только дис­сертацию написать, защититься... Что это я все о себе да о себе,— словно спохватилась она.— Сейчас чаю попьем. Этот день я причислю к тем моим счастливым дням, которых, если не считать детства, было так мало.

— Какие же дни ты считаешь самыми счаст­ливыми?