Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

В это время из-за угла вырвались Шарше и еще двое сопровождающих его верховых.

«Эх, опять этот дьявол несется сюда, сейчас спросит о пахоте!» — помрачнел Курман и направился за дом, чтобы укрыться, но Шарше уже увидел его и закричал:

— Эй, шайтан! Куда ты? А ну, поворачивай назад! Ишь ты, хороший какой: уходит как ни в чем не бывало! Весь народ на работе, а ты похаживаешь во дворе.

Курман заставил себя приветливо улыбнуться:

— Добро пожаловать, аксакал.

— Давай садись на коня, пошли! — приказал Шарше.

— Куда?

— Показывай вспаханную землю.

— Да вспахал уже! — решил обмануть его Курман. — И засеял. Вчера вечером только вернулся домой.

— Таким, как ты, верить нельзя, — в тюрьму попадешь. Садись на коня, и поехали на поле.

Курман не заставил себя долго ждать. Он оседлал пегого трехлетка и, как пойманный преступник, поехал вперед, конвоируемый Шарше и сопровождающими его активистами. Курман не только не посеял, но даже не вспахал ни одной борозды и тем не менее повел Шарше на поле. «Если сказать, что ничего не сделал, то он все равно отстегает меня камчой и посадит в подвал, так лучше я покажу ему чье-нибудь вспаханное поле, может, поверит, а там видно будет, что делать», — рассуждал он.

Возле речки Курман показал на один из вспаханных клиньев:

— Вот мое поле.

— Сколько его тут?

— Да гектара полтора будет. Вспахал, забороновал и засеял.

На самом же деле это была пашня второй бригады.

— Ну вот, давно бы так! — пробурчал Шарше, озадаченный тем, что не к чему было в этот раз придраться.

— Да и я рад был пораньше закончить, да сил не хватало.

— Ну ладно… Езжай домой, завтра комиссия будет принимать! — недовольно проговорил Шарше.

Курман приехал домой и не стал долго задерживаться. Сидя с семьей за обедом, он сказал:

— Если меня будут спрашивать, говорите, что поехал на базар покупать семенное зерно.

Но поехал он не на базар. Выехав из аила, Курман направил лошадь по тропке вдоль узкой лощины, ведущей в горы. Туман лежал на горах. Мрачно и сурово высились скалы. Попади одинокий человек в такую пору в горы, он будет чувствовать себя затерянным и подавленным среди темных горных громад. Но Курман бывал здесь не впервые. Он знал, куда ехать. В этот же день он нашел в глухом сосняке Саадата и его сообщников. Здесь к этому времени собрались те немногие беглецы, что бежали от советской власти ранее, а также и те, что пришли с Саадатом. Они были уже наготове, чтобы завтрашней же ночью забрать из аила семьи, скот и уйти за перевал. Лошади стояли под рукой, седла, стремена и подпруги были подшиты и подогнаны. Несколько человек стояли в дозоре на горе, наблюдая отсюда за аилом: «Что делается там, внизу, вышли ли люди на поля, не видать ли приближающихся к аилу подозрительных всадников, которые могут оказаться солдатами, идущими на помощь добровольному отряду?» Слух такой был, и если это окажется правдой, то беглецам придется туго.

Следили не только с гор, но и снизу. Внизу на поле украдкой посматривал в горы Султан. Терпенья не хватало, день длился, как год. «Быстрей бы уж вечерело, что ли!» — нетерпеливо ждал Султан и, как бы между делом, говорил плугарям:

— Полегче гоните лошадей, заморите! Сегодня можно пораньше кончить работу. Надо же отдохнуть и лошадям и самим. Если встретится кто из начальства и скажет, чтобы лошадей гнали в ночное, не слушайте. Лучше мы будем кормить их дома, так оно удобней, чтобы поутру, в самое рабочее время, не ходить и не искать лошадей, а сразу запрягать в плуги. Если спросят, так и объясните.

Ребята-плугари не подозревали злого умысла в речах Султана: действительно, лошади за весну крепко спали с тела, и надо было поберечь их, работы предстояло много. Выпрягли лошадей, когда еще солнце не село, и потихоньку тронулись в аил. Султан выпряг гнедого коня Карымшака, сел верхом и поехал к нему. Это он сделал преднамеренно, потому что надо было передать Карымшаку важную весть от Саадата. «Пусть Карымшак одумается! — передавал Саадат. — Мы всегда и во всем были с ними заодно. Сейчас, когда черный день постиг меня, он не должен бросать меня в беде. Сколько бы он ни выслуживался, а активистом ему не стать. Все равно, рано ли, поздно ли, но Шарше доконает его. Пусть, пока не поздно, присоединится к нам. Следующей ночью мы двинемся в дальний путь. Если откажется он, то пусть пеняет на себя. Он будет для нас таким же врагом, как Шарше, будет заслуживать такой же кары!»

Об этом Султан сказал Карымшаку еще вчера. Сегодня тот должен был дать ответ. Всегда самоуверенный, хитрый Карымшак выглядел на этот раз жалким, пришибленным. Может быть, он даже плакал, потому что глаза его были красными, опухшими. Когда Султан вошел, Карымшак сидел, уныло кутаясь в старую шубу.