Илья Константиновский - Первый арест. Возвращение в Бухарест

Виктор замолчал. В комнате стояла тишина, и в мыслях у меня была тишина, пустота. Потом она взорвалась. И этого я не ожидал. Я не ожидал услышать такую историю, не ожидал, что такова будет судьба Пауля. Вот каким оказался наш капиталист, милый, робкий парень, о котором все говорили, что он втянулся в движение «за компанию». Неллу ему не доверял. Принципиальный, неутомимый товарищ Неллу, этот ничтожный обыватель и себялюбивый лавочник, который, наверно, уже торговал галантереей в то время, как Пауль срывал с себя повязку. Господи, да ведь Пауль был преданным и храбрым товарищем уже тогда, когда мы ездили с ним смотреть, как разлагается буржуазия, и он наивно рассуждал, что не боится избиения в сигуранце, потому что его здорово лупили в детстве веником. Он был в сто раз лучше Неллу уже тогда, когда папаша-капиталист, вот этот несчастный старикашка, который сидит теперь на диване и смотрит в окно, дал за него взятку и освободил его из-под ареста. Неллу говорил, что революционер не имеет права оставлять товарищей в беде. Говорил, только говорил. А Пауль, тот и в самом деле считал свое освобождение несчастьем и готов был вернуться в тюрьму, скажи мы ему хоть слово. И вот чем все это кончилось. Я никогда больше его не увижу. И не услышу, как он говорит «братцы, я согласен». Он ведь всегда говорил «братцы» и всегда соглашался с товарищами. А что делает здесь папаша-капиталист? Зачем он явился в Цека?

Отец Пауля обрадовался, когда мы сказали ему, что хорошо знали его сына. Папаша-капиталист по-прежнему страдал одышкой и, разговаривая, брызгал слюной. Он пришел в Цека, потому что клуб коммунистической молодежи был назван именем Пауля, и он принес фотографии сына.

— Вот так, детки, — сказал он, взглянув на нас влажными красноватыми глазами. — Нет больше Пауля, и я остался на старости один, совсем один…

Он замолчал, и мне показалось, что он сейчас заплачет.

— А что вы делаете? — спросил я. — Все еще занимаетесь коммерцией?

— Нет, коммерцию я давно оставил. Во время войны я почти не занимался никакими делами, а вот теперь кое-что обдумываю. Есть у меня одна идея. — Он оглянулся и продолжал чуть слышно: — Вам я могу сказать — вы ведь не конкуренты. У меня замечательная идея. Это сенсация. Я обставлю всех. Уверен, что другие еще не скоро догадаются. На моей идее можно заработать. Я ручаюсь головой, что на этом можно заработать…

— На чем? — спросил Виктор.

— На рублях. Если у вас есть деньги — покупайте рубли.

— Рубли?!

— Да, рубли. Скупайте их по рыночному курсу, вы ничего не потеряете. За них заплатят полностью. Помяните мое слово — на рублях можно заработать.

— Когда-то вы придерживались другого мнения, — сказал я. — Вы говорили, что на рубле нельзя заработать, и если в Бухарест придут коммунисты, то лично вам придется застрелиться в первый же день, но они, конечно, не придут, скорее сюда придут уругвайцы или мексиканцы…

— Я ошибался, — сказал старик. — Дельцы тоже ошибаются. Если бы они не ошибались, прекратилась бы всякая коммерция. Для того чтобы один выиграл, другой должен ошибиться и проиграть. — Он сделал паузу. — Но теперь я не ошибаюсь — на рублях можно заработать!

Я вдруг почувствовал ярость. Ты, ты, бесновался я внутренне, хитрец, спекулянт, буржуй. И прежде всего — болван. Вот именно, болван. Скажите пожалуйста, у него есть идеи, на которых можно заработать. Жалкий болван. Грош цена твоим идеям. И всем твоим заработкам. У тебя есть сын, верней, у тебя был сын. Вот это действительно у тебя было. Замечательный сын. Он погиб, но о нем будут помнить долгие годы. А ты носишься со своими идеями и скупаешь рубли. Рубли тебе пользы не принесут. Ты еще потеряешь свои рубли. И заодно все свои леи. Ты еще останешься без гроша. Ты еще придешь сюда, в Цека, и будешь говорить, что у тебя был сын. Только об этом ты и будешь говорить. О сыне. О Пауле. Ты будешь напоминать всем, что ты был отцом своего сына. Жаль, что этого у тебя никто не сможет отобрать. Потому что у тебя действительно был сын. Ты слышишь, глупый старик? Ты даже себе не представляешь, какой у тебя был сын…

Я еще долго продолжал осыпать его про себя всеми известными мне проклятиями, а он ничего не подозревал и продолжал болтать. Он ковырял зубочисткой в гнилом зубе, сплевывал на ковер и болтал обо всем сразу: о своем одиночестве, о Пауле и о том, как скупать рубли на черном рынке — на рублях можно заработать.

Пора мне успокоиться, подумал я после разговора с отцом Пауля. Не надо больше злиться, до вечера далеко. Сколько раз мне еще придется встречать таких, как этот старик? Сколько раз придется выслушивать грустные истории, вроде истории Пауля? Какие сюрпризы ждут меня впереди? Все равно не надо злиться. Злоба ничуть не лучше наивности. Вместо того чтобы злиться на отца Пауля или на Розику и Неллу, надо лучше объездить город и найти Анку. Виктор что-то скрывает от меня, он явно знает больше, чем говорит.