Николай Пороховник - Поездка в Новгород-Северский

Наконец я наметил опрятную белую старушку в очках, похожую на учительницу. Она нетерпеливо шла с сумкой, возвращалась с базара, и я, не останавливаясь, пошел рядом с ней. Однако она даже не могла сразу понять, что мне надо, когда я обратился к ней. «Не знаю, какая стена вам нужна», — недоуменно пожала она плечами. Растерявшись, я стал невнятно говорить ей что-то о князе Игоре, о походе, но чем больше я говорил, тем отчетливей чувствовал, что мы не понимаем друг друга. Я оставил ее в покое и, полный решимости, начал расспрашивать всех подряд, Но, наверно, мне просто не везло; никто ничего толком не мог мне сказать, как будто все жили одним сегодняшним днем, пока кто-то не показал мне дорогу к музею. Тогда я успокоился и с уверенностью в то, что в музее я узнаю много интересного, нового для себя, поспешил этой дорогой.

Но мне определенно не везло! Музей был закрыт. Шли какие-то строительные работы, может быть, музей расширялся, и я, уже ни на что не надеясь, спросил у парня, который торчал в дверях:

— Вы не сотрудник музея?

— Не, я шофер тут.

— Вы, может быть, знаете, где стена от монастыря или от княжьего двора, я точно не уверен, но что-то же, наверно, есть от того времени?

— Стена? А-а, это где кино снимали?! — оживился парень. — Иван! — крикнул он в глубь музея. — Где кино снимали, там строили что-то?

— Так, а какое кино, тут же не одно, — ответил ему.

— Та оперу, наверно ж, — повернулся ко мне парень.

— Спасибо, — сказал я, — это не то.

— А больше… — и парень развел руками.

Я повернулся, отошел от музея и побрел по городу, никого уже ни о чем не спрашивая. Извилистые улицы, подъемы, спуски, белые хатки; районный городок жил своей размеренной тихой жизнью, а я шел и думал о том, что нельзя забывать прошлое, нельзя забывать предков, которые так же работали, ошибались, любили и верили, нельзя забывать, чтобы нас не забыли…

Вдруг я понял, что это здесь. Я стоял внизу, на дороге, а передо мной высился холм, заросший деревьями и кустарником. Я торопливо полез на этот крутой холм по узкой утоптанной тропинке. Когда поднялся наверх, то увидел футбольную площадку и лысые тропинки, которые вели еще выше, на второй ярус холма, где густо зеленели деревья, и ничего нельзя было увидеть. Передохнув, я стал взбираться на это надхолмие, продирался через кусты, перепрыгивал через какие-то канавы, — здесь все было разрыто, перехожено. Но я уже твердо знал, что княжий двор находился здесь, на этой вершине. Сквозь деревья синело небо, открывались луговые ярко-зеленые просторы. Я выбрался на опушку и замер.

Внизу текла, изгибаясь большим полукругом, Десна, А за ней простирались до самого горизонта такие прекрасные дали, что захватило дух от ощущения высоты, полета. На том берегу на заливных лугах паслись лошади, вороные, серые в яблоках, и казалось, что кожа их светится в солнечных переливах, отблесках реки, дальнем знойном мареве. Справа и слева уходили к горизонту высокие курчавые холмы, очерченные внизу изгибом реки, голубой полоской. Пели птицы, воздух был чистый, с густым запахом трав. «Как же люди раньше жили свободно на земле! — с восхищением подумал я. — Какие прекрасные места выбирали!» Я сел на поваленное дерево и почувствовал, что отдыхаю душой. Отсюда не хотелось уходить.

И все же я невольно отметил, что луговая равнина была не широкая, с трех сторон ее сжимали высокие холмы, включая и тот, на котором я был сейчас, так что лучшего укрепления и придумать нельзя было.

Внизу между рекой и холмом притулились друг к другу несколько домиков. В одном из дворов женщина развешивала белье, квадратные флажки простынь слегка раскачивались на веревке. Над домиками торчали, словно скелеты птиц, если смотреть отсюда, сверху, телевизионные антенны. Мог ли кто-нибудь в двенадцатом веке подумать, что здесь будет этот город, будут машины; телевизоры?.. А река текла плавно, незаметно, как само время. Именно по ней, по Десне, уплывали от погони князь Игорь и хан Кончак после поражения под Киевом от Рюрика. Уплывали вместе, побежденные союзники, и, может быть, тогда дали друг другу слово поженить своих детей. Но не предполагали, что свадьба будет после страшной битвы на поле половецком…

Текла река вдоль тех же самых лугов, и те же холмы высились, но многое исчезло, словно и не нужно было… Что же будет здесь еще через восемь веков? Останутся ли наши истины?..

Мне стало страшно. О чем это я? Все может кончиться сегодня или завтра…

Я вдруг поверил, что мы уже на краю и с каждым днем ближе, ближе… «Неужели это произойдет?» — подумал я.