Алексей Кулаковский - Тропы хоженые и нехоженые. Растет мята под окном

— Угадал, — признался Высоцкий. — Видишь — вон кругленькая девочка, как поджаренная, даже брови выгорели на солнце. Это Аленка, мы вместе пришли сюда с улицы Брановца. И вот теперь сижу, слушаю их щебет.

— Был я сегодня на заводе, — начал Вячеслав Юлианович, согнав с лица беззаботную и немного снисходительную улыбку. — Видел твое изобретение… в работе. Ну что ж… Я тебе верю! Но смотри, чтоб не подвели исполнители.

— Вот и смотрю! — подхватил Высоцкий. — Смотрю каждый день. — Он поднял правую руку и помахал ею в воздухе, будто желая остудить еще совсем свежие, а потому жгучие мозоли. — Сегодня клей проверял. Специальный. Сколько нервов стоило, пока достали его. Вчера склеили несколько слоев досок, сегодня отрезали кусок и пробовали расколоть. Били ребята по очереди: один колун выщербило, у второго топорище раскололось, а склеенный чурбан не поддался. Доски трескаются посередине, а клей — как железо. Тогда взялся сам. Когда-то на лесоразработках самые здоровенные комли меня побаивались. И силой брал и глазом: надо знать, куда ударить, где более слабое место. Семь потов спустил, вот даже мозоли натер, а склеенный кусок, как назло, выдержал. Ну мне было приятно: теперь знаю, что на этот клей надеяться можно.

— Я слушал твой доклад на техническом совещании, — сказал Жемчужный. Сказал и замолчал, будто что-то обдумывая. А в сознании Высоцкого промелькнули отдельные штрихи этого совещания.

…Руководитель треста Евмен Захарович Кривошип не очень старался вбивать себе в голову что-нибудь чересчур спорное и сложное. Он понимал, что все тут решат и без него, и риска и ответственности не боялся. Из заведенной практики знал, что за провалы в таких делах бьют прежде всего главного инженера, а не руководителя треста. Потому сидел спокойно на мягком диване и, может, даже не очень вслушивался, о чем говорили, о чем спорили инженеры. Единственное желание временами возникало у него: если б хоть немного позволяли сроки, взять бы этот арочный проект себе в кабинет на отлежку. Полежал бы он в шкафу хотя бы с неделю, а там видно было б, что с ним делать, куда и как повернуть дальше.

Коробкин тоже не проявлял особой активности, а спорил больше всех Кожушко, начальник того строительного управления, которое отвечало за промышленные объекты. Он, конечно, знал из аналогичных примеров, что если построить склады по проекту Высоцкого, то они дольше прослужат, так как соль даже бетон разъедает, а дерево не берет. Но когда-то еще будут эти деревянные арки! Когда еще их утвердят в высших инстанциях… Все это может затянуться, и тогда уже не рассчитывай на премию за досрочное выполнение плана. А между тем в автомагазине подходила очередь…

— Вы все-таки инженер! — сказал ему тогда Высоцкий. — Как вы не понимаете, что теперь нельзя строить так, как строили даже два-три года назад?! А соликамские и березниковские склады строились значительно раньше.

— И все-таки служат! — вставил Кожушко.

— А знаете, как служат? Вы были там?

— Не был, но знаю!

— Ничего не знаете, раз не были! Люди там мучаются с этими складами, так как соль не щадит ничего — каждый год ремонт. Я сам все это видел недавно.

Высоцкий говорил с запалом и с такой убежденностью, что трудно было ему возражать, но Кожушко держался своего. Тут прежде всего упрямство и самолюбие разыгрались, но важно было и то, что он чувствовал молчаливую поддержку со стороны Кривошипа и некоторых других, здесь присутствующих.

На Жемчужного Кожушко не посмотрел ни разу. Может, потому, что не считал его специалистом в этом деле, а скорее всего — надеялся, что секретарь парткома чувствует позицию руководителя треста. И произошло совершенно неожиданное. Знал Жемчужный мнение Кривошипа или не знал — это его дело, а взял да и выступил и без всяких оговорок поддержал Высоцкого.

— Я доволен, что ты поддержал меня тогда, — сказал Леонид Александрович, поглядывая на Аленкину компанию, играющую уже возле самого фонтана. — Кривошип чуть ли не дремал на диване, но я знал, что кое-кто любит читать даже затаенные его мысли.

— Моя поддержка, видно, мало поможет тебе, — почему-то вяло отозвался Вячеслав Юлианович. — Особенно в конкретных делах, ведь они отлично знают, что я всего-навсего учитель, да еще сельский. Однако самую идею, творческую, интересную, я всегда буду поддерживать. Значит, и тебя. Продумай только все, чтоб не было потом каких-либо неожиданностей. Говорили мне девушки, клеевики твои: «Как же он потом вытащит такую махину из цеха? На чем повезет на стройку, если каждая половина арки тридцать три метра в длину?»