Валерий Пономарёв - Нежданно-негаданно [сборник]

— И мы пришлые. С Уралу наши деды притопали. Не хотели на тамошнего Демидова спину гнуть. А тайга скуднеет, Маркел. Вон внизу по реке зверя много мене стало. Уничтожают его мужики в низовьях Пелыма. А ни ты, ни они не думают о тех, кто промышлять после нас будет.

— Там села больши, вот и выбивают. А нам хватит.

— Ни к чему лосей губишь, ни к чему. Здоровье гробишь, таскаешь их из болота. Вот дед твой погинул в тайге, полез в ледяную воду, и отец твой от надсады богу душу отдал. Эх, Маркел Сидорович, не доживешь ты свой век!

Маркел угрюмо отвечал:

— Страсть у меня, Пантелей, страсть такая! Сдыхать буду, а страсть не умрет. И не тебе меня судить!

Пантелей качал головой. Знал он, что настойчив Маркел, на снегу ночует, но зверя добудет…

«А вперед меня Пантелюха скончался, царство ему небесное», — перекрестился Маркел.

«…Не поехал бы ни в жизнь, но все-таки издержался. За урман тяжело стало ходить. Поясница болит, отказывает, ноги тоже. Не приди бы нынче в избушку Петро-вогул — с голоду бы умер: обезножел — и все. Ох, ноженьки мои, ноженьки, отходили, видно».

Ему горько было осознавать все это, а ведь прежде по два дня за сохатым выбегивал, а за соболем — так и устали не знал. Потом его утешило то, что поохотился он последний сезон все-таки неплохо: тридцать соболей и шесть лосей добыл — пять сдано, а одного все равно утаил и продал потихоньку вздымщикам. Был грех…

«Копеечка, она нигде не помешает».

«Есть, видно, и там лосишки-то, пишет Илюха, — размышлял Маркел. — Но если водятся, Пестря найдет, — думал он, вспомнив своего рослого и статного, как крупный волк, кобеля. — Собак продам Петру — давно он домогается. Увезу Пестрю и Дамку. Породу поддерживать стану. Там ведь у них нет таких собак. А таскаться на охоту и там потихоньку буду, пока руки ружье держат».

Что он и там сможет на охоту ходить и лоси там даже есть — от этих мыслей ему стало чуть спокойнее. С его «зауэром» он там лося непременно добудет. Все-таки один ствол нарезной, да и калибр десятый — пушка целая. Ценой жизни почти ружье-то досталось. Вспомнилось, как вытаскивал геолога из ледяного озера, сам чуть не утонул…

«Подарил. Для тебя, говорит, не жалко. Знамо дело. От смерти воротил…»

…Тепло встречал на пристани Маркела сын. Такой же сбитень, он, поводя необхватными плечами, сгреб Маркела своими ручищами, прижал. Расцеловались.

— Вот он, отец, — притягивал он опять Маркела к себе. — Заждался тебя, папка. Думал, не приедешь. Ну, молодец, раз решился. Да пойдем, пойдем! Тут у меня машина стоит! — ликовал Илья, не снимая руки со спины отца, беря другой узел Маркела. — Ху ты! Еле поднял, как ты нес?

— Хм! Так, потихоньку, по-стариковски, — с ухмылкой ответил Маркел. — Один живешь в фатере-то?

— Один, отец, — смеялся Илья.

«Машину имеет. Начальник! Женить надо. А то мотаться по бабам начнет. Долго ли сбиться с пути-то», — отметил мимоходом Маркел.

Старику думалось, что он склонит Илью на женитьбу, тем самым сделает важное дело в житье-бытье сына.

Подошли к новенькому «газику», Илья открыл дверцу.

— Садись, отец.

Маркел кряхтя полез в машину.

Илья еле втолкнул узел на заднее сиденье.

— Шофера имеешь, али сам правишь?

— Есть шофер. За тобой сам приехал.

— Леспромхоз-то ниче?

— На хорошем счету, отец.

«Хм, все ладно. Что скажешь. Инженер… Выучил… Вот оно: Советская власть… учись знай. Человек. Горб не гнуть. Распоряжайся…»

А ведь не хотел Илью даже в школу в район отправлять — помощник в охоте. Председатель сельсовета на катере приезжал, агитировал… Стыдно теперь сделалось. Он отогнал набежавшее. «Ну, ладно, все перемололось. Хорошо!»

…Все у Маркела на новом месте шло ладно. И вдруг узнал неприятность: нарезное оружие держать не разрешается. «Что это за порядки у их эки. Сдать его надо? Как не так… такое ружье сдать!..»

Маркел решил, что не покажет ружье и не отдаст никому, тем более что оно дареное.

Он смазал ружье, бережно завернул в старую рубаху, положил в свой самодельный деревянный чемодан, ключ от которого всегда носил с собой.

Для вида купил тулку двенадцатого калибра и зарегистрировал ее в обществе охотников. Маркелу показалось, что дело устроено: числится пусть эта тулка, а ходить он со своим станет. Показываться на глаза никому не будет — и все ладно.

Летом Маркел с корзиной в руках каждый день уходил в лес за грибами. Но корзина была только для вида — маскировкой. На самом же деле он обследовал всю округу, облазил все болота. «Есть зверишко, — думал он, — и много». Маркел был удивлен даже: как это тут больше лосей, чем на Пелыме. Словно в пригоне в ином месте истоптано.