Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

— Да, — поцарапав бороду ногтем, сказал Евсей Маркелыч, — не доводилось мне в жизни видеть больших плотин. Любопытно будет, когда стройка начнется.

— А еще любопытнее будет, когда стройка закончится, — подошел к лоцману и обнял его за плечи Алексей Степанович. — Ты этот край вовсе тогда не узнаешь. И ведь как только строить начнем, все это очень быстро изменится.

— Сам понимаю, — проговорил лоцман, — газеты читаю, радио слушаю. Ежели правительство наше решит — все так и сбудется.

Он встал и пошел к двери.

— Должно, якорь скоро выйдет. Надо помочь ребятам выворотить его, — и остановился на пороге. — А плотину эту поставят — далеко ток пойдет?

— Очень далеко, — ответил Николай Николаевич, — на весь здешний край хватит. Потом линию электропередачи с другими гидростанциями соединим, и получится общее на всю Сибирь энергетическое кольцо. Тогда в каждом поселке, даже самом маленьком, электрический свет засияет. А сколько новых заводов и вокруг них новых городов вырастет! И заметь себе, Евсей Маркелыч: это не пустой разговор, не фантазия, а дело самых ближайших лет. Мы не просто здесь бродим, берега рассматриваем — мы рабочие проекты составляем, а местами уже и работа начата. Скоро увидишь, как здесь все преобразится.

— Ну что ж, и хорошо, пора, — одобрительно сказал Евсей Маркелыч. — А то все еще глушью нас считают. Какая же мы глушь?

Вышел было совсем и опять вернулся:

— А как с плотами тогда? Как плоты плавить будем?

— Плотам конец, — засмеялся Алексей Степанович, — либо до плотины только. Через плотину сплавлять нельзя. В суда перегружать придется. А ты не горюй, Евсей Маркелыч: нам ангарского леса ох как много на постройку понадобится!

— В низовьях тоже лес нужен, — наставительно сказал Евсей Маркелыч.

— Нужен, так и для низовьев найдется.

— Это правда, — согласился лоцман, — лесу много ныне стали готовить. А плотина эта — штука хорошая.

— Знаменитая штука, — весело ответил Николай Николаевич, — только сделать ее надо быстрее. Строить начнем — будешь нам лес плавить?

— Для такого дела как откажешься!

— А как силенки у тебя?

— Силенки? Оно, конечно… — Он хотел рассказать пообстоятельнее, но сдержался. И только прибавил: — Ничего. Русский человек силен.

В узком луче прожектора, направленном на самую кичку, сквозь радужную изморось дождя показались могучие черные лапы якоря. Тихо заработали цепи. Плот пошел.

Может быть, потому, что к утру дождь наконец перестал, тучи разошлись и обнажили ясное, голубое небо, а берега открылись в сверкающей зелени, или потому, что он так неожиданно появился из-за поворота, Енисейск показался всем изумительно красивым.

Белые, как кубики чистого снега, дома чередовались с кущами густолистых тополей.

Дальше от берега, над беспорядочной мозаикой разноцветных крыш, высились ажурные башенки старинных построек и серые шпили радиомачт. Поблескивающими в лучах низкого утреннего солнца строгаными бревнами была облицована, как гранитом, вся набережная. В двух местах прерывали ее съезды к реке, и эти съезды открывали глазу доступ в глубь города. Виднелись ярко-зеленые железные двери магазинов; как грани алмазов, вспыхивали на солнце стекла киосков.

Словно заранее сговорившись показать старое и новое в городе, по одному съезду поднимались в гору пять или шесть водовозов с черпаками, как пики торчавшими из бочек (колеса повозок подскакивали на камнях, и брызги воды огнистыми веерами взлетали над бочками). По другому съезду спускались к реке две легковые автомашины: серо-зеленый угловатый ГАЗ-67 и длинный черный ЗИЛ. Загнав их в воду, шоферы выскочили и стали начищать борта тряпками и вениками. Неприглушенные моторы ритмично постукивали, и этот стук сливался с частым дыханием лесопильных рам судоверфи, расположенной в верхней части города.

Здесь все было белым, потому что все было деревянным и новым: и многочисленные корпуса завода, и весь рабочий поселок, и штабеля досок на складе, и колоссальные груды опилок, как оползни надвинувшиеся к реке. На воде цепочкой вытянулись такие же новые, только не белые, а со смоляным жирным блеском, большегрузные баржи, выстроенные на этом заводе-верфи. Поодаль, на берегу, задрав к небу концы шпангоутов — кокор, стояли недостроенные баржи. Их было много, целый десяток, а может быть, и больше. Все в разной степени готовности, и это было похоже на картинки из учебника, где показывается последовательное превращение личинки в бабочку.