Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

— Толенька!.. Толя!..

Она сползла с печи, стала обнимать, целовать его, выкрикивая жалкие и жалобные слова. Цагеридзе угрюмо отступил в сторону. Его точно бы обожгло. Вот значит как: приехал муж Марии!..

В разговор сына с матерью он не вслушивался, понимая, что в этом доме сейчас он лишний. Оделся и ушел спать в контору.

Ворочаясь на жестком диване, Цагеридзе оскорбленно думал: почему Мария была такой неоткровенной? Она только раз, только всего один раз проговорилась о своем муже, дала понять, что для нее он совершенно не существует и, может быть, не существует даже на земле, что муж — самое тяжкое и горькое воспоминание в ее жизни. А теперь… Не слепая же судьба подготовила все это: ее стремительный, необъяснимый отъезд в Красноярск, еще более непонятную задержку в Красноярске и, наконец, «совпадение», о котором сам Цагеридзе сказал «таких не бывает». Как все это следует понимать?

Он до утра не мог сомкнуть глаз. То подыскивал различные объяснения, оправдывающие Марию, то вдруг закипал ревностью, вскакивал с дивана и сновал взад-вперед по кабинету, выкрикивая злые грузинские ругательства.

Позавтракал он в столовой. А когда вернулся в контору, Лида уже сидела на своем месте, пощелкивая на машинке. Она торжествующе ему улыбнулась.

— Ну, я ведь вам говорила, Николай Григорьевич, что Баженов — фамилия консультанта! Так и вышло. А… Баженова уехала в отпуск. Вот вам телеграмма, по государственной связи. Из Покукуя только что передали по телефону. Товарищ Баженов вас ждет в кабинете.

Цагеридзе прямо-таки вырвал у нее из рук телеграмму.

«Согласованию Анкудиновым ухожу очередной отпуск прошлый и текущий год тчк прошу оформить приказом по рейду тчк горячим приветом Мария Баженова».

— «Согласованию Анкудиновым…» — прочитал он вслух почти механически. И вдруг закричал: — Почему — «по согласованию»? Почему — «ухожу»? Разве Цагеридзе уже не начальник?! У начальника рейда разрешения пойти в отпуск плановик Баженова не спрашивала…

— А еще председатель месткома, — злорадно вставила Лида. — Напечатать выговор? За нарушение дисциплины.

Цагеридзе опомнился. Вздрагивающими пальцами сложил телеграмму вчетверо, опустил в карман.

— Потом, Лидочка. После скажу я, какой напечатать приказ, — выговорил он, открывая дверь кабинета.

Баженов сидел на диване, где обычно устраивался Василий Петрович, и почти в той же позе. Он слегка улыбался. Должно быть, слышал через дверь возбужденные выкрики Цагеридзе. Сквозь толстые стекла очков черные зрачки Баженова казались крупными, как горошины. Не вставая, он протянул руку.

— Доброе утро, Николай Григорьевич! Вы сегодня почему-то не ночевали на квартире? Моя мама была обеспокоена и удивлена.

Стиснув зубы, Цагеридзе промолчал.

— Мы могли бы, вероятно, сразу, сейчас же приступить к работе, продолжил тогда Баженов. — Но мне кажется, Николай Григорьевич, нам прежде следует по-мужски кое над чем поставить точки. Без этого нам, очевидно, не обойтись и лучше это проделать в первую очередь, немедленно. Вся эта история с поездкой сюда оказалась для меня полна неожиданностей. Но интересы дела превыше всего, а я приехал исключительно в интересах дела. Если у вас не возникло желания начать, позвольте мне высказаться первому.

Цагеридзе приоткрыл дверь, сказал изумленной Лиде, привыкшей к совершенно свободному для всех доступу в кабинет: «Замкните нас на ключ. Откроете, только когда я постучу. У нас чрезвычайно важный разговор». И повернулся к Баженову рывком, как дуэлянт, который ждет от своего противника нечестного удара шпагой.

— Начинайте!

Баженов по-прежнему безмятежно улыбался. И как-то странно: одной половиной рта. Смотрел в упор на Цагеридзе, словно бы оценивая, насколько с ним можно быть откровенным.

— Итак, — заговорил он, свободнее располагаясь на диване, — итак, мне хочется прежде всего прояснить для вас мои отношения с Марией Сергеевной и с моей мамой. В остальные обстоятельства моей жизни я вводить вас не стану, не отниму вашего времени. Я и вообще не должен бы открываться перед вами, но я вижу, угадываю в вас хорошего человека, друга, а не врага, и, кроме того, как мне объяснила мама, некоторые наши личные интересы, по-видимому, переплелись. Зачем же нам играть в прятки? Мир слишком тесен, и неизвестно, сколько раз и где еще придется нам в этом мире встречаться. А я люблю всем людям глядеть прямо в глаза. — И он действительно еще упорнее посмотрел на Цагеридзе, заставив его потупиться. — Мои отношения с Марией Сергеевной? Никаких! Два совершенно посторонних друг другу человека. В лучшем случае только слегка знакомых. Я не обращаюсь в прошлое, я говорю о настоящем. Достаточно этого для вас?