Лев Давыдычев - Трудная любовь

— Смотри…

Лариса кивнула, сняла футляр со швейной машины и села шить распашонки. Разговоры — разговорами, а без распашонок человека не вырастишь.

Утром Валентин отправился в обком комсомола. Здесь, в приемной Тополькова, он просидел часа два, с любопытством глядя на гордую, окающую секретаршу, которая кричала в телефон на секретарей райкомов, как трамвайный кондуктор на безбилетников. Ее крикливый голос раздражал, и Валентин вышел в коридор, к окну. Отсюда, с пятого этажа, люди казались меньше, чем были на самом деле.

Мимо стремительно прошел Топольков, на ходу сказал:

— Прошу извинить, спешу. Я дал указание решить вопрос с вами положительным образом.

Странно — Валентин не обрадовался. Может быть, сказались пережитые волнения, может быть, взволновало письмо отца, полученное утром. Валентин здесь же, в коридоре обкома, перечитал коротенькую записку:

«Совсем ты забыл старика, сын. Одолела меня одна дума. Внучат хочу. Честное слово. Постарел ведь я, и хочется тебя мужчиной, отцом видеть.

Пора, пора, сын, подумать о семье. Напиши мне, как у тебя дела с личной жизнью. Жду.

Будь здоров, живи долго, как горы (так албанцы говорят).

Отец».

Валентин нервничал еще и потому, что вечером условился встретиться с Ольгой.

Он всегда старался оправдать ее, находил множество доводов, чтобы не думать о ней плохо. Он страдал лишь оттого, что не любим. Осуждал ли он ее? Нет, больше жалел.

Встретились они опять в том же самом сквере. Предвесенние ветры принесли немного тепла, и снег начал было таять. Еще сопротивляясь весне, он покрылся твердым серебристым настом. Тропинка обледенела. Но воздух был пропитан влажным запахом приближающейся весны.

Казалось, на губах гипсовой физкультурницы затаилась живая улыбка. Казалось, что статуя вот-вот переступит с ноги на ногу, поведет широкими плечами, стряхнет с них мокрый, тяжелый снег и повернется лицом к реке, откуда летят весенние ветры. И еще казалось: физкультурница рассмеется, когда ветры растреплют ее гипсовые волосы.

Валентин снял перчатки, мял в руках ком снега.

Говорили о пустяках, о том, что хорошо бы во всех парках поставить статуи из белого мрамора, о том, что задерживается строительство нового спортивного зала, о том, что весна в этом году будет, наверное, ранняя.

Потом долго бродили по городу, молчали и не замечали, что молчат. На крыше «Гастронома» играла огнями световая реклама «Граждане, соблюдайте правила уличного движения».

— Сколько денег убухали, — сказал Валентин.

В большом окне магазина была изображена пухлая девица с мечтательными глазами, предлагавшая пить «Советское шампанское».

Потом читали подряд все объявления на досках «Рекламбюро». В одном из окраинных клубов шел тот самый кинофильм, который они смотрели когда-то в дождливый день их знакомства. Не договариваясь, поняли друг друга и побежали к трамвайной остановке.

Они вошли в зрительный зал, когда сеанс уже начался. Валентин настолько ясно вспомнил тот день, что ему даже послышался шум дождя.

Рука Ольги была холодной. Сначала она спокойно лежала в ладонях Валентина, затем пальцы чуть сжались.

И снова молчали, когда шли домой. Валентин думал: а что сдерживает его, что мешает признаться прямо, открыто, что мешает войти в ее комнату?

— Я тебя очень прошу, — сказала Ольга, словно поймав его мысли, — очень прошу… не спеши.

— Вот уж в чем меня нельзя обвинить, — Валентин добродушно улыбнулся, — так это в том, что спешу… Ты думай, Оля, а когда надумаешь, скажи мне… Все-таки здорово развита в нас эта вера в обязательное счастье, в счастье во что бы то ни стало. Бывает, что и не везет, и надежды одна за другой рушатся, и неприятности разные табуном нагрянут, и мысли темные в голову лезут, а попробуй скажи мне кто-нибудь, что у меня впереди счастья нет, — не поверю.

Домой Валентин пришел поздно. Видимо, у него было такое счастливое выражение лица, что хозяйка, приготовившаяся отчитать его, только сердито тряхнула связкой ключей и промолчала.

Включив чайник, он сел писать отцу.

Мать Валентин помнил плохо, умерла она, когда ему не исполнилось и семи лет. Была она веселая, певучая и — что его тогда особенно поражало — ловко колола дрова. Летом в субботние вечера во дворе часто устраивались своеобразные состязания, и она всегда побеждала даже мужчин.

Отец — военный инженер пропадал в командировках, домой приезжал ненадолго. Маленький Валентин ждал его не только потому, что любил, но и потому, что радовался за маму. Отец, куда бы он ни ездил, всегда привозил подарки. И какие это были подарки!