Варткес Тевекелян - Лишь памятью коснусь

– Говоришь, хотя бы один эшелон… Молодец, хорошо соображаешь! Я буду снабжать тебя дополнительным цементом, а ты будешь руководить главком! Нет, дорогой, так не пойдет, завод отгружает столько, сколько полагается тебе по плану, и я ничего приказывать ему не могу. Не маленький, сам думай, свяжись с директором, найди к нему подход, договорись. Ты же большой купец, весь ширпотреб наркомата в твоем распоряжении, заинтересуй рабочих, специалистов, чтобы они еще больше перевыполняли план и тогда… – Серго развел руками, как бы говоря – пусть отгружают вам, мы вмешиваться не будем.

Вечером того же дня я уже качался в поезде Москва – Новороссийск.

Директор завода оказался симпатичным человеком. Он встретил меня приветливо, предложил даже остановиться у него. Разумеется, я отказался, не желая обременять человека, хотя номер в гостинице обещали только к вечеру, и то предположительно.

Я приступил к делу сразу, без предисловий.

– Тридцать велосипедов, пятьдесят карманных часов (ручных тогда мы не умели производить) и пять патефонов, разумеется за деньги.

– Вот это разговор, – ответил директор и тут же созвал своих ближайших помощников; главного инженера, заместителя по общим вопросам, плановика и снабженца. Передав им мое предложение, попросил у них совета.

Предлагаемые мною предметы были остродефицитными и не могли не произвести впечатление на работников завода. Мы быстро договорились обо всем. Директор приказал отгрузить в адрес наших строек сверхплановый цемент, а я, в свою очередь, дал телеграфное распоряжение отправить заводу обещанное и в гот же день пустился в обратный путь.

В Москву вернулся с радостным чувством победителя, шутка ли сказать, такая удача! К сожалению, радость моя была недолгой. Не прошло и двух недель, как меня вызвали в ЦКК. Следователь, довольно жесткий товарищ с бледным лицом аскета, постриженный бобриком, разговаривал со мной как с человеком, совершившим тяжкое преступление.

– Значит, вы не отрицаете факта передачи директору Новороссийского цементного завода значительного количества фондируемого ширпотреба? – спрашивал он меня.

– Не передал, а дал распоряжение отправить, к тому же не директору, а коллективу, – попытался я поправить его. Но напрасно, пропустив мое замечание мимо ушей, он продолжал гнуть свое:

– Итак, вы ему ширпотреб, а он вам цемент, полнейшая анархия…

Мы разговаривали с ним в таком духе целый час и, разумеется, так и не сумели понять друг друга. Конечно, у меня и в мыслях не было сказать ему, что сам нарком в курсе дела. Мы, сотрудники Серго, слишком любили его и никогда ни в чем не подводили. Окончательно убедившись, что мои попытки оправдаться ни к чему не приведут, я встал и, прежде чем уйти, спросил следователя:

– Скажите, пожалуйста, если, конечно, можно, какое наказание ждет меня, если вы действительно считаете, что я виновен?

– Хоть и не полагается, но так и быть, скажу. За грубое нарушение государственной дисциплины, за разбазаривание фондируемого ширпотреба в лучшем случае строгий выговор с предупреждением, снятие с работы и запрещение в течение трех лет занимать ответственные посты. Это мое мнение, – отчеканил он, – в худшем…

Продолжения я не стал выслушивать. И так все было ясно.

В ожидании вызова на заседание парткомиссии я ходил как в воду опущенный, плохо спал, потерял аппетит и похудел до такой степени, что скулы выпирали на лице, а пиджак висел на мне как на вешалке. Не переставая думать о своем положении, искал выход, но так и ничего путного придумать не смог. Наконец решил обратиться к самому Серго.

Помощник наркома Семушкин посмотрел на меня так, словно видел в первый раз.

– Ты что, с луны свалился? Как это я пропущу тебя к Серго без вызова, когда у него каждая минута на счету? – возмутился он.

– Очень важно, необходимо, – бормотал я бессвязно.

То ли мой вид, то ли интонация произвели впечатление, только Семушкин, добрый и отзывчивый, кажется, догадался, что со мной что-то неладно, и предложил явиться к концу рабочего дня, часа в два или в полтретьего.

– Может, появится окошко, и я пропущу тебя, – добавил он.

Ровно в два часа ночи я сидел в приемной. Посетителей было мало, и я начал надеяться, что попаду к Серго.

Серго имел привычку время от времени выходить в приемную и смотреть, кто его ждет. На мое счастье, он вышел и на этот раз. Увидев меня, Серго остановился, спросил:

– А ты что делаешь здесь в такой поздний час?