Евгения Скрипко - Друзья и родители

– Теперь у тебя папы не будет?

– Куда он денется! Только жить мы с ним не будем.

– Ну, а потом что? – поинтересовался Вадик.

В это время встревоженная мать выглянула в окно, крикнула: «Вадик!»

– Тетя Маруся, он здесь, – сказал за растерявшегося друга Витя.

– Я сейчас, мамочка, – отозвался Вадик. – Я никуда не уйду. Ну, рассказывай скорей, Витя, – заторопил он друга. – Что потом было?

– А потом смотрю: мои родители куда-то собираются. Я за ними. Они не заметили, как я в самый суд пришел.

– Интересно, как это разводы делают!

– Ничего интересного нет. Судья спрашивает, они отвечают. Батька врет, говорит, что ему про нас еще в первый год войны написали, вроде мы в бомбежку погибли. Вот он с горя и женился. А мутерша, хоть и знает, что это неправда, но молчит. Потом ее спрашивали, и она согласилась на развод. Потом судьи ушли, а когда пришли – прочитали, что развод сделан. Вот и все.

Вадик долго не мог уснуть. Он все думал про Витю и Витиных родителей. Потом стал думать про своего папу (отец давно не слал писем), и ему так захотелось поговорить с мамой.

– Мамочка, ты не спишь? – спросил он тихонько.

– Нет еще, – отозвалась мать. – Что тебе нужно?

– Мамочка, а когда мы поедем к папе?

– Вот сдашь экзамены, перейдешь в седьмой класс, тогда и поедем.

– А если меня не переведут в седьмой… – вырвалось у Вадика, и он испугался своих слов.

– Не переведут? – удивилась мать. – Тебе уже сказали?

– Нет, мамочка, меня допустили к экзаменам, но вдруг провалюсь.

– А ты готовься хорошенько. Спи, мне завтра рано вставать.

Матери не хотелось продолжать этот разговор.

Вадик старательно готовился к весенним экзаменам, но не сдал математику и получил работу на осень по русскому языку.

– Большие пробелы в знаниях, – сказал матери классный руководитель. – Надо заставить его серьезно поработать летом.

– Догулялся, сыночек, – сдерживая слезы, упрекала мать. – Что мы теперь папе напишем? Он нам писем не шлет, наверное, дожидается, что мы его твоими успехами порадуем, а у нас два экзамена на осень!

– Один, – поправил Вадик, – вторая работа, а не экзамен.

– Все равно. Пропадет у тебя все лето!

Вадик уже не спрашивал маму, когда они поедут к папе. Ему было стыдно перед отцом. Он согласен был жить с мамой в Одессе. Да и лучше ему теперь было здесь: мама работает, и они с Виктором, как вольные птицы, могут гулять, где хотят, лишь бы вовремя явиться к обеду. А после обеда опять можно уйти.

Кладовщица-инструментальщица Клавдия Ивановна Топоркова в это утро путала рабочие марки и требования мастеров, выдавая рабочим совсем не те инструменты, которые они просили. Общительная и приветливая, она работала молча, на вопросы отвечала сухо и сдержанно.

– Теть Клавочка! – ворвавшись, как ветер, в кладовую вбежала белокурая с розовым кукольным лицом практикантка-ремесленница и, положив на стол Топорковой связанные сверла, затараторила: – Теть Клавочка, нам надо резцы, а вы дали сверла. А сверла нам не нужны. Наталия Никифоровна сердятся. Ой, давайте скорей нам резцы!

Топоркова молча обменила инструмент. Она даже и не заметила, как недоуменно посмотрела на нее девушка.

– Наталья Никифоровна, – шепнула ученица, передавая мастеру инструмент, – а теть Клавочка плакала. Неужто она из-за наших резцов плакала? Мы ж только десять минут простояли.

– Выдумала ты, – отозвалась мастер.

– Честное комсомольское, – утверждала девушка, – у нее даже реснички мокрые и глаза красные.

Только что успела Наталья Никифоровна дать задания своим помощницам, как к ней подошел мастер, которого в цехе все называли Никанорыч.

– Что у нас с Клавдией Ивановной делается? – спросил он.

– Плачет, что ли? – переспросила Наталья Никифоровна.

– Черна, как туча. Утром у моих ребят марки взяла и куда-то сунула, сама найти не может. Хотел было к ней зайти, а она в углу к полке прислонилась и ревет. Постоял в дверях и ушел. Видно, меня она и не приметила. Ты бы с ней по-женски этак побеседовала, глядишь, помочь чем надо.

– Пускай до гудка слез отбавит, не могу я сейчас своих девчонок оставлять, Никанорыч.

– Ну да ладно, ладно, – согласился старик, – ты только поимей в виду.

Когда раздался гудок, Наталья Никифоровна, остановив станок, сказала:

– Девоньки, прибирайте рабочее место и на обед!

Взяв свою кошелку, Наталья Никифоровна направилась к Топорковой.

– Клавочка! – крикнула она с порога. – Мой руки, давай обедать. Вчера таких кабачков нафаршировала – объедение!