Лев Правдин - Зал ожидания

— Ну, жить буду, работать…

— Скучно ты говоришь, как одеяло жуешь. Все живут, да каждый по-своему.

— Вот дом ты сохранила. Я его люблю.

— Знаю, что любишь, потому и сохранила. А нам в нем и сейчас уже стало тесно. Ну, это разговор особый. А вот как ты женишься…

— И что это ты заладила?

— Я это давно заладила. — Анюта взяла брата за плечи и крепко их сжала. — Невесту я тебе припасла. Лучше не найти. Ловкая, сообразительная, образованная. В голове, конечно, ветерок, да они, девки, все такие. Замуж выйдет — в ум войдет.

— Кто такая, если не секрет?

Немного помедлив, Анюта удивила брата:

— Катя Каруселева…

— Какая это? — не сразу понял Федор, а когда сообразил, рассмеялся: — Катька? Так я ее в детский садик… Да какая же она невеста? Катька! Ну, ты даешь! Девчонка же еще…

— А вот посмотришь, какая она нынче стала девчонка, — проговорила Анюта. — В субботу приедет. Посмотришь.

Так и не добилась Анюта определенного ответа, что же все-таки Федор собирается делать, к чему себя готовит.

Никаких определенных планов у Федора и в самом деле не было. За все время службы он только и думал о доме, в каждом письме просил сестру не продавать его и никуда не переезжать, хотя бы до его приезда. И теперь был очень рад, что сестра все сделала, как ему хотелось.

Утром он проснулся, когда уже никого не было. Дома! Он с удовольствием потянулся так, что раскладушка под ним заскрипела всеми своими алюминиевыми суставами. Какая домашняя, мирная тишина! И ходики на кухне как стучали, так и стучат.

Вчера он не успел всего осмотреть, прочувствовать, войти в домашний быт: приходили соседи, Анюта и Юлия Ивановна должны были всех приветить, а Федор — со всеми поговорить. Теперь ему ничто не мешало. Он встал, умылся на кухне, съел все, что ему приготовили на столе, и только тогда решил, что настало его время, которого он так долго ожидал.

Едва только Федор распахнул дверь в сени и ничего еще не успел увидеть, как уже почувствовал домовитые запахи, всегда его радующие и придающие уверенность в прочности жизни. Устойчивые, многообразные запахи царили в сенях: пряно пахло сохнущим луком, связанные пучками укроп и сельдерей распространяли нежный дух только что политого огорода на закате солнца. И над всеми запахами властвовал сытый, всеобъемлющий, королевский запах маринада.

А в доме все было совсем не так, как прежде. Комната перегорожена, за перегородкой устроена спальня для Анюты и Светланы. Федору пока что поставили раскладушку на том месте, где между окон прежде стояла его кровать. И еще новость — у перегородки пианино.

Все и в доме, и в сенях, и во дворе Федору очень понравилось, все было в полном порядке, обещающем удобную, прочную жизнь. Ему очень захотелось немедленно войти в эту жизнь.

Топор и колун лежали на своем месте. Дрова были березовые, хорошо высохшие. Заготовлены еще в прошлую зиму, когда прекращается движение соков; древесина вымерзла на лесосеке, потом целое лето обдувало ее ветром, жарило солнце, пока не получились дрова высокого качества. Это Федор сразу определил, слушая, как сухо звенят поленья, разлетаясь под ударами тяжелого колуна.

Эта музыка так увлекла его, что не услыхал он стука калитки. И вот звонко на весь двор, как синица прозвенела:

— Хо-зя-я-ин!..

Он опустил колун. Оглянулся. Замер.

Девушка стояла у калитки. В синем плащике. В синей косыночке. Обыкновенная девушка. Глазастая! Да нет же, совсем необыкновенная. Таких больше нет на всем белом свете!.. Нет таких!

Все это сверкнуло, прокрутилось в голове, и вдруг наступила тишина.

— Катька? — почему-то шепотом спросил он, боясь нарушить тишину.

Она сдернула синюю косыночку. Волосы разлетелись золотые, как на ветру костер. Засмеялась.

— Катя? — все еще не доверяя своим глазам, проговорил Федор.

— Федюнечка!..

С разбегу она повисла на нем и, кажется, поцеловала. Этого он еще не успел понять. Ничего он еще не понимал в эту минуту. Катька — маленькая, задиристая скандалистка. Он всегда был уверен, что она существует на белом свете только как вечная для него помеха, постоянное беспокойство. О красоте и говорить нечего: большеротая, глазастая, тонконогая — какая уж там красота?

— Как же ты так? — спросил он, не решаясь хотя бы обнять ее ради встречи.

А она, должно быть, подумала, что он спрашивает, как же она среди недели приехала, пропустив занятия в университете.

— А вот так: мама позвонила, что ты приехал, и примчалась. А ты как?