Варткес Тевекелян - Гранит не плавится

Остаток дня прошёл в бесконечных репетициях. Овсянников, изображая контрразведчика, допрашивал меня по всем правилам и со всей строгостью. Он угрожал, уговаривал, пытался ловить на противоречиях. Убедившись, что сбить меня трудно, протянул мне лист бумаги, карандаш и велел нарисовать по памяти всё, что я видел по дороге от окопов до штаба.

— Так, так… А где кусты? Разве ты не видел их вот здесь?

— Зачем кусты-то рисовать?

— Вот тебе и раз!.. На войне, брат, кусты тоже стреляют. Ничего не пропускай: кусты, овраги, ямы, всё запоминай!

В полночь за мной пришли разведчики. Их было трое, все молодые, отчаянные на вид ребята.

Провожать нас вышли комиссар и Овсянников. Они говорили мне какие-то напутственные слова, но я плохо слушал: мысли мои были поглощены предстоящим.

Вот и последние окопы. Часовые пропустили нас беспрепятственно, и мы тихонько поползли по «ничьей» земле. Впереди — старший группы, парень с длинным чубом, торчащим из-под кубанки. За спиной у него был короткий кавалерийский карабин, за поясом бомбы-лимонки и охотничий нож. За ним полз я, а позади, с интервалами в двадцать шагов, как бы прикрывая нас, ещё двое. Кругом темень, тишина…

Мы благополучно миновали секреты белых и вошли в глубокий овраг. Здесь старший остановился и некоторое время прислушивался. Ни единого шороха, словно всё вымерло вокруг. Он подал знак следовать за ним и взял вправо. Начался подъём. Грунт каменистый, ползти было трудно — больно рукам и коленям. Вдруг послышались отчётливые звуки шагов. Мы прижались к земле, замерли. В нескольких метрах от нас показался солдат с винтовкой. Он немного постоял, прислушиваясь, и, не заметив ничего подозрительного, пошёл по направлению к передовой линии. Я облегчённо вздохнул. Первая опасность миновала…

Разведчик в кубанке повёл нас в горы, остановился под скалой, лёг рядом со мной и зашептал:

— Это место называется Верблюжья гора, запомни. Мы будем ждать тебя здесь послезавтра ночью, в три часа. Если что нам помешает и ты нас не найдёшь, иди к оврагу, где останавливались в первый раз. Видишь эту тропинку? Она приведёт тебя прямо туда. Сигнал — трижды крик совы. Знаешь, как совы-то кричат? А теперь — шагай. Через полверсты, за скалой, увидишь деревню. Туда не заходи — собак не пугай. Возьми влево. Ночь проведи где-нибудь в стоге сена, их здесь много. Утром сам сообразишь, куда идти.

Он пожал мне руку и исчез в темноте.

Последняя нить, связывающая меня с нашими, оборвалась. Я остался один во вражеском стане.

Обойдя стороною деревню, я увидел высокий стог сена. Он как утёс чернел в темноте. Только я собрался было залечь в нём, как вдруг почувствовал запах дыма. В лощине, не видный с поля, горел костёр. Вокруг сидело несколько беспризорников. Удачная встреча!.. Подошёл.

— Здорово, братва!

Никто не ответил.

Курносый, рябой парень, приподняв голову, внимательно оглядел меня и спросил:

— Ты откуда взялся?

— На пуховых перинах спал — жарко стало, решил выйти на холодок!

Беспризорники захихикали.

— Садись, коли пришёл, — предложил рябой. Двое посторонились, освобождая мне место у костра.

— Чем промышляешь? — снова спросил рябой.

— Гуляю в своё удовольствие! Проедаю денежки, которые батька оставил на моё имя в банке! — Я отвечал наугад, но, кажется, сошло.

— Ну, чего пристал, Бугай? Видишь, свой парень! — сказал мой сосед, пацан лет четырнадцати.

— А ты помалкивай!.. Все свои, — заворчал Бугай. — Ну ладно!.. Коли хочешь войти в компанию, знай наши порядки: подчиняться атаману, мне то есть, — раз. Из жратвы или барахла что добудешь — всё в общий котёл, — два. Попадёшься — своих не выдавать, с лягавыми не связываться, — иначе пеняй на себя. Понял?

— Понял!..

— То-то!.. Один работал или дружки были?

— Один.

— По какой части?

— Выпрашивал…

— Тю! Самое поганое дело! — Бугай с презрением сплюнул. — Ничего, коли не дурак, мы тебя научим!

На этом допрос закончился.

Щупленький чумазый паренёк продолжал прерванный моим появлением рассказ о своих приключениях:

— В другой раз дело в Новочеркасске было… Вижу, идёт разодетая барынька с серебряным радикулем в руке. «Барыня, говорю, не пожалейте ребёнку десяти рублей». Говорю деликатно, хотя сам второй день не жрамши — в брюхе черти на барабане играют. «Что ты с ума сошёл? Что ты?» — закудахтала барынька. «Дай, говорю, иначе в рожу плюну, у меня сифилис». Она роется, ищет мелочь, а я цап, и готово — вырвал радикуль и ходу!..