Владимир Билль-Белоцерковский - Пощечина

После пятого раунда Берне сказал менеджеру:

– У него большая выдержка и спокойствие. Придется с ним повозиться.

Тогда мэнеджер нагнулся к его уху и что-то шепнул.

– Попробуйте, – ответил чемпион.

Мэнеджер вынул из кармана белый носовой платок, снял шляпу и, прежде чем вытереть со лба пот, сильно встряхнул платок в воздухе. Тотчас же со всех сторон раздались крики:

– Кунь! Кунь! Кунь!

Боб в этот момент хотел что-то сказать, но рот его так и остался открытым. У него задрожала нижняя челюсть. Джек изменился в лице. Слово «кунь» – название черного, вонючего животного – относилось к ним. Самое страшное оскорбление для цветнокожих. Это было уже слишком. Джек вырвал из рук Боба полотенце, которым он его обмахивал, и соскочил со стула. Боб тоскливо оглядывался по сторонам, как бы умоляя публику прекратить это безобразие.

– Они хотят меня вывести из равновесия. Ладно. Я им доставлю это удовольствие, – глухо произнес Джек.

С дубинками в руках показались полисмены. Сильный удар в гонг прекратил шум. Куда девались хладнокровие и выдержка Джека? Как бешеный, носился он по рингу, нападая на Бернса. Кулаки его в черных перчатках мелькали, как мячи жонглера. Растерянный Боб с ужасом следил за его движениями. Возбужденные зрители не в состоянии были сразу успокоиться, и за общим шумом Джек не мог слышать голоса дяди. Да и вряд ли что успокоило бы его. Боб с отчаянием видел, что бешеная атака племянника не производила на Бернса никакого впечатления. Это была попросту трата сил. Чемпион был неуязвим. – По рингу двигалось его огромное и, казалось, безголовое туловище, временами сбрасывающее длинные могучие руки.

– Джек! Джек! – шептал Боб. – Что ты делаешь?! Что ты делаешь?!

– А! – вскрикнул Боб.

Джек нарвался на удар в челюсть. Он упал на колено.

С криком: «Гурей! Джимми, Гурей!» – партер вскочил на ноги.

На четвертой секунде, при счете рефери «четыре», Джек встал… Его движения стали значительно медленней.

– Что, съел? – кричали с мест.

– Скажи спасибо! Это тебе на пользу!

– Пари. Сто против одного, что негр уснет в следующем раунде! – кричал потный краснощекий мистер с огромным сверкающим бриллиантом в галстуке.

Удар, нанесенный чемпионом, повидимому, помутил сознание Джека. Впервые за все свои бои на ринге негр прикрыл лицо перчатками и почти надвое согнулся.

Джек был жалок. Джек превратился в мешок для ударов. У Боба выступили на глазах слезы.

– Тайм – перерыв…

Тайм – время.

Небрежно развалившись на стуле, усердно обвеваемый двумя полотенцами, чемпион с наслаждением подставлял свое разгоряченное тело освежающему ветерку. Сияющий мэнеджер подмигнул чемпиону:

– Ол-райт?

– Ол-райт, – мигнул в ответ Берне.

А напротив него, устало раскинув руки на канаты и запрокинув голову, тяжело дышал Джек. Боб, смешно сгорбившись, вяло, словно через силу, помахивал полотенцем. Его фигура смешила публику.

– Эй, горбатый! Помахай лучше своими штанами!

– Махай, не махай, ничего не вымахаешь!

– Дуй на него! Дуй!

И снова хохот.

Старый Боб обалдел от шума и переживаний. Ему было так стыдно за племянника, что он готов был провалиться сквозь землю, Он даже не успокаивал Джека.

– Не волнуйся, дядя, – услышал он злой шопот. – Я их дурачу…

Боб поднял голову. В черных глазах племянника таилась свирепая и вместе с тем лукавая усмешка.

– Но это рискованно! Ты потеряешь контроль над собой.

– Я спокоен, как никогда, – твердо сказал Джек. – И я их изведу.

Боб недоуменно пожал плечами.

В седьмом раунде чемпион не давал Джеку ни передышки, ни возможности притти в себя. В воздухе стоял сплошной гул от криков и аплодисментов.

– Кончай его! Кончай! – кричал мистер с бриллиантом на галстуке.

Боб опустил глаза. Лицо его болезненно морщилось. И вот грохот падающего на помост тела, зловеще напряженная тишина и четкий счет рефери:

– Раз, два, три, четыре…

Боб решил поднять глаза. «Притворяется?» – недоумевал он. Над распластанным телом Джека рефери считал секунды.

На четвертом счете тело Джека зашевелилось, на пятом, опираясь на руки, приподнялось, на шестом снова бессильно упало.

– Прощай, Джек! – кричал голос из публики. – Спокойной ночи!

– Семь, восемь, девять, – продолжал рефери.

«Доигрался», – с ужасом подумал Боб и вдруг ахнул, а вместе с ним ахнули и все сто тысяч человек. Перед последним, десятым, счетом, Джек вскочил с такой быстротой, какой позавидовал бы лучший акробат. Эластично и мягко ступая по рингу, он смеялся, сверкая белизной зубов. Он был свеж и бодр, как в начале боя. В задних рядах дружно захлопали и кричали: