Виктор Шкловский - Созрело лето

Горький ответил:

– Спасибо за любовь к разуму и за веру в него.

Ромен Роллан освободил ладони из-под плаща и сказал, обращаясь к радиоприемнику:

– Я жму руки героев и через них бесчисленные руки великого народа, создающего новую науку и новое искусство.

– В детстве, – сказал Алексей Максимович, – мы конались на палке: один охватит ладонью, другой – выше, потом еще рука, – так до конца, потом покрывали ладонью и считали: «Покрышка, гвоздь, молоток!» Наш верх! Мы не позволим убивать.

– Это и значит – побеждать смерть, – сказал Ромен Роллан.

– Говорит «Луна». Спускаемся. Спуск происходит быстро! Экономим балласт. Внизу медленно проступает полоса Москва-канала.

– Балласт берегут, – пояснил Горький.

– Спускается! – закричал из сада Рокитский.

– Это американцы нам гелия не продают, – продолжал Горький. – Гелий не горит. К будущности нам дорогу загораживают. Это у них не выйдет, и гелий найдем... Будущность для нас – это реальность, действительность. Прошлое и даже настоящее от нас не зависит. Будущность – создаваемая действительность.

– Говорит «Луна». Мы несколько перетяжелены. Спуск убыстряется. Говорит «Луна». Привет участникам Всемирного конгресса в защиту мира! Привет Максиму Горькому и другу нашему Ромену Роллану! Земля внизу крупнеет. Бережем балласт для посадки. Земля несется на нас.

– Падают, – сказал Ромен Роллан.

– Спускаются, – прошептал Горький.

Светило, пронизывая липы, солнце. Оно лежало на траве золотыми кружками. Золотые пчелы кружились не спеша в желто-зеленых, тенями разделенных ветвях сладостно пахнущих лип.

В небе крупнел, опадая серебряными боками, стратостат.

– Он падает! – закричал Рокитский, сверкая синими круглыми глазами бинокля.

– Говорит «Луна». Аппарат перетяжелен. При толчке приземления приборы могут испортиться. С целью облегчения стратостата и экономии балласта часть экипажа прыгает.

Горький схватился за столик.

Из радиоприемника раздался спокойный голос:

– Профессор, я проверил ваш парашют. Старайтесь, управляя кривизной парашюта, спуститься ближе к дороге. Вы в этом тренировались?

– Мало. Берегите приборы. Я помогу открыть люк.

Ромен Роллан откинулся на спинку кресла.

– Говорит «Луна». Мы открываем люк. Прыгать будем без кислородного прибора... Первым прыгает профессор. Не забудьте кольцо. До свидания. Прыгнул! Падает!.. Помните: сразу нельзя открыть парашют. Падает! Падает! Падает! Парашют раскрылся.

Горький ударил по столику сильной рукой.

– Раскрылся. Висит над нами. Я его знаю: полный, рыжий, немолодой человек, любит смеяться.

– С вами никто не справится, – сказал Роллан.

– Говорит «Луна». Падение замедлилось. Все в порядке. Холодно. Запотели и замерзают стекла. Хлопает складками оболочка... Прыгает второй.

Молчание.

– Говорит «Луна». Он падает! Падает! Падает! Затяжной прыжок... Раскрылся.

– Толчок должен быть, – сказал, тяжело дыша, Горький.

– Говорит «Луна». В гондоле стратостата я один. Медленно опускаюсь. Внизу два белых пятна... парашюты. Тень стратостата бежит по полям. Окна замерзли. Вижу разряды статического электричества внутри оболочки. Готовлю парашют.

– Опасно, – коротко сказал Горький.

– Говорит «Луна». Вижу поезд, у него два следа – дым и тень от дыма. Вижу заводы, поля, Москву и пятиугольное сердце Кремля.

– Посмотрите, на цветке пчела, – сказал Горький.

– Говорит «Луна». Прерываю радиопередачу. Готовлюсь приземляться. Веревка, клапаны работают хорошо. Снизу кричат, приветствуют. Прекращаю передачу.

– Идемте в сад, друг. В саду небось пчелы ошалели от счастья: в такое утро самый мед.

В круглом бассейне празднично синел, как вырезанный на пробу, кусок неба.

Солнце еще подымалось.

– Как советские люди любят сейчас, – сказал Горький, – маленькую, милую, великую, зеленую, новую землю! Как мы опишем ее!

1949

Впервые опубликовано в журнале «Юность», 1955, № 5 (под названием «Говорит луна»). Вошло в сборник: «Исторические повести и рассказы». М., «Советский писатель», 1958.