Константин Губаревич - Анютина дорога

В одной комнатушке спят девочки, Среди них — Анютка. Рядом с ней скрючился Тишка. Анютка и ночью не захотела отпустить от себя малыша, чтобы не обидел кто.

...Спальня мальчиков. У полураскрытого окна ворочается мальчуган. Ему холодно. То, чем был прикрыт, сползло ночью и валялось на полу.

Мальчуган и проснулся от холода, поднялся, чтобы прикрыть окно. Глянул во двор, замер: в ворота въезжала военная двуколка. Мальчуган заложил два пальца в рот, свистнул на всю спальню... Детвора подхватилась, как по тревоге.

— Посмотрите, кто приехал!— крикнул он на весь дом.

Все сгрудились у окон, потом метнулись во двор. Лукерья и Степан стояли у двуколки и разговаривали с Кондратюком. А к нему уже мчалась ребятня, очертя голову. Окружили двуколку, кричат, смеются, улыбаются — узнали!

— Как живем-можем, орлы!— перекрыл густой голос Кондратюка детский шум.

В ответ поднялись еще больший шум и галдеж. В них потонули отдельные детские голоса.

— Атставить!..— скомандовал наконец Степан, видя, что иначе не дождаться порядка.

Ребята привыкли уже к его командам и враз смолкли.

— А теперя слухайте, што скажуть!..

Кондратюк обвел глазами детей, улыбнулся.

Ребята в ответ — тоже.

— Так вот, детки...— начал он негромко.— Идет осень, и что нам придется делать?

— Бульбу копать!

— Правильно. А еще будете сеять!..

Кондратюк слез с двуколки, поднял мех, взвалил на плечо и поставил на землю. Так же снял и второй мешок. На них хорошо видны слова, написанные дегтем:

Хлеб для детского приюта.

Смолоть без очереди.

— Наши!

— Наши!— узнали дети свои мешки.

— Бандиты украли их на мельнице!

— Бандиты украли, а мы нашли...— сказал Кондратюк.— Правда, нашла их одна девочка, это она показала нам, где бандиты спрятали ваш хлеб и много чего другого…

— А ее бандиты не убили за это?— поинтересовался кто-то.

— Хотели убить, стреляли в нее, а попали вот в меня...

— А где она теперь?— еще больше заинтересовались ребята.

— Не знаю. Мне в больнице уже сказывали, что она оказалась в нашем обозе, а после как в воду канула.

— Может, бандиты украли ее и убили?

— Все может быть...— неопределенно ответил Кондратюк.

На двуколку вскочил рослый хлопчик. Взмахнул рукой, чтобы все утихли, и запел «Вы жертвою пали»... Ребята, воодушевленные подвигом неизвестной девочки, стихийно подхватили песню, которую они, видимо, не раз слыхали в те дни...

Кондратюк снял шапку. Снял шапку и Степан.

Только Анютка и Тишка сидели поодаль.

— Чего это они поют?— спрашивает Тишка.

— Это кто упадет, так вот поют...— поясняет Анютка.

— А как упадет?— не отстает Тишка.

— Жертвою...

— А кто упал?

— Я не знаю...

Кончилась траурная песня. Кондратюк нахлобучил шапку.

— Может, ребята, она и жива, потому как, сказывали, будто собиралась куда-то ехать...

— А меня не пустили в вагончики...— услыхал Кондратюк дрожащий от обиды голосок Анютки.

Он резко повернулся на голос.

— Кого не пустили?!

— Меня...— подтвердила девочка.

Чекист взволнованно шагнул к ней, присмотрелся.

— Братцы!.. Так это ж она!..— крикнул он на весь двор, взяв на руки Анютку.— Так ты от батьки убегла с хутора?

— Мой папа на войне...

— А мамка?

— Не знаю. В лесу стреляли, я убежала, а мама потерялась...

— Это когда в поезде ехали?

— Ага.

— Милая ты моя!.. Да тебя ж мамка по всему свету ищет! Она ж и тут была!..

— И вы ее видели?— взволнованно спросила Анютка.

— Видел, разговаривал! И не раз!

— Где же ока теперь?

— Кто ж ее знает... Шукает, небось, где-то по станциям да по деревням...

Анютка зажала кулачком рот, чтобы не разрыдаться. Застыла в безысходном отчаянии... Ни слез, ни всхлипываний... Сжалась в комочек. Не слышит ни вопросов, ни утешений... Переходит с рук на руки окаменевшая, отрешенная от всего на свете...

...Вот уже Степан держит ее на руках. Что-то говорит. Анютка не слышит.

...Лукерья взяла ее на руки. Тоже, видимо, утешает... Анютка не слышит...

...Дети посадили ее на мешок. Окружили, наперебой предлагают кто ленточку, кто картофелину, кто кусочек морковки... Какой-то хлопчик расщедрился даже на спичечный коробок... Анютка ни к чему не притрагивается... Как будто все это не для нее...

Но вот, приняв, видимо, решение, девочка соскакивает с мешка, прорывается сквозь окружение и бежит со двора на дорогу и по дороге... по дороге... жадно глотая встречный воздух, задыхаясь и падая...

Во дворе опомнились не сразу. Первым спохватился Кондратюк. Он вскочил на двуколку, круто повернул коня и хлестнул его вожжами. Конь с места рванул крупной рысью.