Александра Бруштейн - И прочая, и прочая, и прочая

Проходит еще с полчаса очень напряженного ожидания. Никто не берется ни за какое дело, — все валится из рук.

Не выдержав характера, бегу без зова к Морозовым. Вхожу в кабинет. Морозов говорит с кем-то по телефону. В обеих дверях кабинета теснятся морозовские постояльцы. Увидев меня, Анастасия Григорьевна и Соня делают мне знаки, машут на меня: «Тиш-ш-ше! Тиш-ш-ше!»

Присаживаюсь у двери, где стою. Вслушиваюсь в телефонный разговор Михаила Семеновича с кем-то, не могу понять, с кем. Ведь слышны только его реплики.

— Да. Старший врач Колмовской земской психиатрической больницы Морозов…

— Слушаю вас, ваше превосходительство.

— Какие же меры мы можем принять, ваше превосходительство? У нас нет людей, нет оружия…

— Я полагал бы, ваше превосходительство, меры следует принять не нам

— Отразить нападение враждебной толпы мы не можем, но власти могли бы не допустить эту толпу до Колмова!

— Слушаю, ваше превосходительство.

Морозов с сердцем вешает телефонную трубку на кронштейн. Мы молча смотрим на него. Ждем, чтобы он объяснил нам, в чем дело.

Анастасия Григорьевна, очень бледная, спрашивает еле слышно:

— Миша, кто это звонил?

— Губернатор звонил. Новгородский губернатор граф Пален… Знаешь такого? Так вот он и звонил.

— А что он тебе сказал?

Морозов отчеканивает внятно, словно щелкает костяшками на счетах:

— «Ставлю вас в известность, большая толпа патриотически воодушевленных жителей города Новгорода, возмущенная тем, что у вас укрывают врагов царя и отечества, направляется к Колмову крестным ходом, с духовенством и священными хоругвями. Они намерены требовать от вас выдачи укрываемых у вас злодеев. Предваряю вас об этом официально…» Поняла? Официально! Официально, чтоб он пропал! — взрывается Морозов.

— А ты что ему ответил?

— Мой ответ ты слышала. Отразить нападение враждебной толпы мы не можем. У нас нет ни людей, ни оружия. Властям — вот кому надлежит принять меры к недопущению враждебной толпы до больницы… А он, этот губернатор, наглец, — уже рычит Морозов, — заявил мне, что у него нет такого приказа! И повесил трубку! До свидания — все! Точка!

Никто не успевает сказать ни слова, как раздается новый телефонный звонок. Морозов берет трубку. Потом оборачивается ко мне:

— Вас. Доктор Марголин.

В трубке — голос Марголина, очень встревоженный, уже без всяких иносказаний и ухищрений эзопова языка:

— Вы слушаете? Сейчас мимо наших окон прошел по улице крестный ход. Впереди — попы, иконы, кресты, а сзади — погромщики всех мастей, со всех концов города… Большая толпа! Они идут к Колмову… Вы меня хорошо слышите? Сию минуту берите ребенка и бегите к нам… Только не по шоссе — там вы напоретесь на крестный ход, — бегите по берегу Волхова!.. Скорее, не теряйте времени… Мы вас ждем! Вы слышали, что я сказал?

— Абрам Моисеевич, спасибо… Только я не могу!

— Как «не можете»?

— Не могу идти с Колобком к вам… Тут у нас куча маленьких детей… Так уж — что им, то и нам.

Марголин начинает что-то быстро говорить, но телефон внезапно выключается. Щелк! — и полное молчание…

В комнате так тихо, как если бы ушли все находящиеся в ней десять — двенадцать человек и комната опустела. На лицах тревога. Ведь не шутки! Слова губернатора, принятые сперва за угрозу, за желание испугать, подтверждаются с другой стороны: Марголины видели этот крестный ход из своих окон!

И вдруг в тишине раздается голос Анастасии Григорьевны. Она говорит громко, как всегда, с капризными детскими интонациями:

— Миша! Ну, что ты молчишь? Скажи губернатору, что ты выпустишь своих сумасшедших!

В голосе Анастасии Григорьевны — торжество. Она всегда немного обижается на нас за то, что мы считаем ее восторженной, не от мира сего. А вот обычное присущее ей восприятие мира, которое кто-то определил, как «смесь Майн Рида с народовольческими конспиративными традициями», подсказало ей путь в момент, когда все растерялись и не могли ничего придумать!

Секундная пауза после предложения Анастасии Григорьевны, и вдруг лица светлеют. Морозов ударяет себя ладонью по лбу.

— Ох, ты! Ведь не пришло в голову… — И, сняв телефонную трубку, Михаил Семенович называет телефонистке номер. Очевидно, это телефон самого губернатора, потому что Морозов сразу начинает: «Ваше превосходительство! У телефона — старший врач Колмовской земской психиатрической больницы Морозов…

— Да. Ваше превосходительство, разрешите официально доложить вам. В случае появления на территории больницы враждебно настроенной толпы я немедленно приказываю отпереть двери всех больничных корпусов и выпускаю на волю всех больных…