Юрий Рытхэу - Нунивак

— Так и случилось, как я думал, — сказал он, аккуратно складывая листок бумаги. — Я предупреждал: со своим упрямством и нежеланием переселиться на другое место вы скоро останетесь одни в своем Нуниваке. Вот уже и первые весточки. Если так будет продолжаться и дальше — наш Нунивак станет единственным поселением на побережье, где нет молодежи…

Самое горькое в словах Амирака было то, что он на этот раз говорил сущую правду, хотя Таю давно перестал принимать всерьез любое слово своего беспутного брата.

Как должен поступить Таю — лучший охотник колхоза, член правления, коммунист?.. Как пересилить разумом сердечную привязанность к местам, где прошли детство, юность, где прошла почти вся жизнь?..

Лет тридцать назад все жители прибрежных поселений завидовали нунивакцам: они жили на самом мысу, где лежала морская тропа зверей. Стада моржей, китов, тюленей проходили по проливу на виду у эскимосов Нунивака, достаточно было выглянуть из дверей. Нунивакцам не надо было, подобно жителям других поселений, отстоящих от мыса на большом расстоянии, надрывать свои мускулы, добираясь на веслах до охотничьих угодий… Нунивакцы жили по сравнению с другими морскими охотниками Ледовитого океана в сытости и в довольстве. Выпадали такие годы, когда в Нунивак одна за другой приезжали собачьи упряжки, чтобы получить скудную долю добычи эскимосских охотников, которые делились с голодными людьми по неписаному, но обязательному закону взаимопомощи арктических охотников…

Но вот пришли на Чукотку моторные вельботы, новое оружие, способное поразить зверя на любом расстоянии, и тогда заметно упало преимущество нунивакцев перед другими морскими охотниками побережья. Теперь те же вельботы из «Ленинского пути» после дня охоты в проливе успевали возвратиться на ночевку к себе в селение. А когда стали строить настоящие дома взамен яранг во всех колхозах Чукотки, вот тогда нунивакцы почувствовали, какое неудобное для жизни место они себе выбрали.

В своё время, когда пределом мечты были сытый желудок и теплое жилище, не было более удобного и лучшего места, чем Нунивак. Но у людей теперь появились другие желания. Многие побывали в больших городах, настоящих поселках и увидели, как ещё убога жизнь в Нуниваке. Здесь нет даже настоящего клуба. А когда привозят кино, приходится идти на маяк в тесную комнату, где сами служители маяка едва могут повернуться… Приезжали инженеры Чукотстроя, лазили по крутым склонам Нунивакской горы, что-то измеряли, но все они в один голос говорили, что строить на такой крутизне невозможно…

Что же, если строить невозможно, можно прожить и в нынлю — это ведь тоже людское жилище, веками служившее чукчам и эскимосам. В крайнем случае и его можно приспособить к новым условиям. Вот хотя бы так, как это сделал Таю: он расширил жилище, поставил в полог кровати, а шкуры изнутри обтянул ярким ситцем. В наружном помещении поставил стол, прорубил небольшое окно, и здесь стало почти как в настоящей комнате. Даже традиционный костер заменил он железной печкой с трубой, выведенной на крышу…

Что же делать, если действительно в скалах Нунивака нельзя строить? Не переселяться же на самом деле…

Амирак продолжал поносить косность и приверженность нунивакцев к своему насиженному месту.

— Неля Муркина и то собирается отсюда уезжать. Говорит: никаких культурных развлечений, даже негде устроить настоящие танцы… Так жить нельзя, надо идти в ногу со временем, — нравоучительно сказал Амирак, не замечая, как вскипает гнев брата.

— Пошел отсюда, бездельник! — взорвался Таю. — Нашелся учитель жизни! Что ты сделал для колхоза, который ты готов переселить на любое другое место? Покажи свои руки, есть ли на них следы шершавой рукоятки гарпуна или весла?

Амирак испуганно замолчал, переменив дерзкий взгляд на почтительный, и даже наклонил голову, чтобы казаться меньше. Именно в данную минуту он не хотел ссориться с братом: начальник маяка согласился взять его на работу только при условии, если за него поручится Таю…

Когда Таю высказался, Амирак тихо заговорил:

— Какой же я бездельник? Мне обещали место на маяке… Конечно, не совсем механиком, но при машине… Только вот…

— А, ты еще здесь?! — сердито сказал Таю. — Я тебе сказал, чтобы ты уходил, дармоед!

Амирак, что-то бормоча себе под нос, быстро выскочил на улицу.

— Что ты выгнал брата, не дав даже ему поесть? — укоризненно заговорила Рочгына. — Нехорошо.