Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

Генерал распахнул барашковые полы, ему стало жарко, но не хотелось снимать полушубок — скоро в дорогу. И решив, что все, за чем он приехал в штаб артиллерийского полка, выяснено, Панфилов приподнялся, минуту стоял молча, потом снова сел.

— Вот что. При существующем соотношении сил — и в людях, и в технике — для нас неизбежны временные отходы. Вот почему я всегда даю запасные позиции. Я хочу... я требую, товарищ подполковник, чтобы каждый новый запасной оборонительный рубеж знали все — начиная от вас и кончая каждым бойцом. И тогда, как бы нас ни раздробили, сегодня, завтра мы снова все станем непреодолимой преградой на пути немцев. Не ясно ли это?

Панфилов поднялся и решительно закончил:

— Мы все верим... верим в победу над врагом и понимаем друг друга. Отдавая подобные приказы, я, как мне кажется, поступаю правильно... Ну, а теперь давайте посмотрим, как орудия на лыжах кататься будут. Добрый снежок выпал.

Пока они добирались до огневых позиций, там уже закончили опробование лыж.

Макатаев выбежал навстречу генералу. За его спиной — орудие на лыжах и строй бойцов. Высоченный Соколов стоял впереди, вытянувшись. Генерал поздоровался с каждым за руку. Потом внимательно, до мельчайших подробностей осмотрел металлические лыжи, крепления, тормозное устройство.

— А ну, прокати, — приказал он ездовым.

Кони дружно натянули постромки, пушка легко тронулась с места и плавно заскользила по снежной целине.

— Ну как, Курганов, хороши?

— Идут, — сдержанно ответил тот и вдруг неожиданно скомандовал: — Налево, кругом, рысью марш!

Легкий снег взвихрился, на повороте орудие занесло, но оно не потеряло равновесия, и тогда Курганов еще громче крикнул:

— Галопом!

Ездовые пустили коней в галоп и, повинуясь новой команде, сделали крутой поворот, и тут орудие, накренившись на правую лыжу, начало опрокидываться. Соколов, не выдержав, крикнул:

— Вперед, ровнее! — И орудие приобрело прежнее положение.

Соколов посмотрел на генерала победоносно и, не в силах сдержаться, проговорил:

— На лыжах и в лесу не застрянем, товарищ генерал.

— Вот... вот, — одобрительно кивнул головой Панфилов, — правильно, не застрянем.

— Наступать сподручнее, — не унимался Соколов.

— Сподручнее, — совсем повеселев, поддакнул Панфилов. — А ты, значит, наступать собираешься? — спросил он Соколова.

— А как же, товарищ генерал, — орудия у нас теперь в порядке, сами мы... — он восхищено хлопнул по новенькому добротному полушубку толстыми меховыми рукавицами и закончил: — Мы — тоже одеты, сыты, чего ж еще?

Генерал смотрел куда-то вдаль, мимо Соколова, словно прислушиваясь к легкому полету снега.

— А вот навалится он на тебя танками, а сверху бомбами накроет, тогда как?

— Когда танки, товарищ генерал, бомбы ни при чем, — ответил Соколов. — Теперь уж выдержим. Знаем и с танками войну. Стреляные.

— А все ж, поди, страшно? — не унимался Панфилов.

Соколов ответил не сразу.

— Нет, в бою не страшно, а вроде как-то холоднее станет, да и то сначала, а потом ничего.

— Страшно-то оно страшно, — решил подать голос Забара, — да не боязно. На медведя тоже вроде страшно идти, а идешь.

— Немец похитрее медведя и покрепче в танке-то.

— Так и встречаем его не гладкостволкой да кинжалом. Вот она! — любовно провел Забара ладонью по хоботу орудия. — И еще бронебойный в придачу. Не сплошай сам, а она не подведет.

— Ну, а вдруг сплошаешь?

— Так ведь кто душой слаб, тот сплошает. А мы крепки, совесть у нас чиста. Чего ж плошать?

— Вот это правильно, — довольный ответом заряжающего еще больше оживился Панфилов, — сильный духом — всегда победит!.. Так не сплошаем? — после паузы обратился он ко всем.

— Не сплошаем, товарищ генерал.

Панфилов сел на коня, разбирая поводья, скосил глаза на Забару и, как бы продолжая давешний разговор, улыбнулся.

— А на медведя я с тобой схожу... Не всех еще перевел?

— Хватит, товарищ генерал. Алтай большой.

Панфилов попрощался с артиллеристами и поехал в другие подразделения. Только на рассвете возвратился он к себе в штаб. Он снял полушубок, снаряжение и потянулся. Со свежего воздуха в комнате жарко, и сладко от этой теплыни ноет все тело. Он провел ладонями по колючему подбородку, кликнул парикмахера. Свежий, гладко выбритый, он снова подпоясался, потом пил крепкий чай. Ему доложили о том, что рота от Баурджана Момыш-улы уже прибыла на место и окопалась.

— Хорошо... хорошо, — отозвался генерал вполголоса. — Давайте наградные листы.