Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

Автоматчики решили, должно быть, что их атакует броневик, и заметались возле моста, ища укрытия. Карболин опрокидывал и давил их колесами своего грузовика. Вражеские артиллеристы открыли беспорядочный огонь. Шальные осколки ранили бойцов, пробили баллоны, а зенитная установка все мчалась и мчалась, изрыгая из пулеметов губительный огонь, сквозь блокаду, пока гряда догоравших каштанов не скрыла ее от взоров тех, кто остался защищать северо-западные ворота Брестской крепости.

«Прорвались», — ликовал и тосковал Фурсов, стоя посредине распахнутых ворот. Саша Песочников тронул его за плечо, отвел в сторону.

— Закрыть ворота! — приказал он. И Фурсову: — Кому-то надо крепость защищать, пока подойдут основные силы.

Владимир не услышал его. Он был с Петром Карболиным — на неуязвимой и крылатой, как чапаевская тачанка, машине, он летел навстречу главным силам Красной Армии сказать, что крепость не сдалась, что крепость сражается, но ей нужна помощь. Он слышал свой голос и голос генерала, который, приняв его доклад, расспрашивал о подробностях сражения. Ему было приятно оттого, что генерал так подробно расспрашивал его обо всем и еще потому, что этот генерал как две капли воды походил на друга детства — Володю Короленко... Запах гари и каштанов вернул его к действительности, и Фурсов увидел, где он. Вздохнул и сказал:

— Прорвались.

Красноармейцы, словно ждали этого слова, зашумели.

— Лихо они...

— Кому надо, доложат...

— И гробанём же тогда!..

Саша Песочников нахмурился и упрямо повторил:

— Нам крепость защищать! Не тогда — сейчас. — И уже не попросил, а приказал Фурсову: — Переоденься, не к лицу такой вид замполиту.

«А во что переодеться? — с тоской подумал Владимир. И рассердился: — Ему надо, чтобы я с убитого красноармейца снял обмундирование? Тоже нашелся «главнокомандующий». Но почистил и привел в порядок гимнастерку, потуже затянул ремень.

После того, как Петр Карболин *промчался на своей зенитной установке по горбатому мосту, немцы там не появлялись. Но Фурсов заметил какое-то движение вдоль, оврага, сказал об этом Песочникову. «Они ищут лазейку, чтобы прошмыгнуть к нам в тыл и ударить в спину, — догадался Саша. — Надо иметь своих наблюдателей на валу. — И приказал двум бойцам подняться на вал и оттуда подавать сигналы — как и что. Фурсову объяснил:

— Если фашисты подкрадутся, мы окажемся в мышеловке. Тогда — крышка.

На валу плясали огненные разрывы снарядов и мин. Немцы понимали, какая это удобная позиция для защитников крепости, и держали вал под непрерывным огнем. Туда ушли бойцы. Те, кто остался у ворот, ждали от них условленного сигнала. Смотрели до рези в глазах. Не дождались, не увидели. Песочников послал еще двоих. Наказал:

— Разведайте и возвращайтесь. Если тех ранило, помогите им.

Фурсов глянул на него, сказал взглядом: «Я пойду с ними». И так же взглядом ответил Саша: «Нет... твой черед впереди».

Бойцы ушли. И не вернулись. Атаки на ворота не повторялись. Чутье подсказывало Песочникову: враги нащупали более удобное место для броска. Но где? И когда начнут приступ?

— Пошли на вал. Там мы продержимся до прихода своих, а тут... — Саша Песочников махнул рукой.

Красноармейцы напряженно смотрели на него, на Фурсова. Фурсов сказал:

— Правильное решение... Ребята, бежать рассредоточенно... А на валу, помните, кое-где сохранились окопы, отрытые еще польскими жолнерами. — И тоже махнул рукой: что, мол, тут объяснять.

Песочников побежал. Побежали, согнув спины, бойцы. То пригибаясь, то падая, хоронясь от частых разрывов мин и снарядов. Сноровистее многих бежал Фурсов. Он видел перед собой ветвистую иву. Она ярко зеленела возле самого вала. Володя загадал: если добежит невредимым до ивы, все сложится хорошо — и для него, и для товарищей, и для всей Брестской крепости. И начал считать шаги: двадцать один... двадцать два... двадцать три. На пятьдесят восьмом он не услышал, а почувствовал всей кожей, всем своим нутром губительный полет снаряда. Ему предназначенного снаряда. И прибавил прыти. Свист нарастал. Но и спасительная ива приближалась, и Фурсов бежал изо всех сил, бежал навстречу губительному свисту, состязаясь в скорости с е м у предназначенным снарядом. Надо было, прежде чем снаряд упадет на него, оказаться под ивой. Обязательно. Иначе конец. Фурсов бежал, не чуя ног. Он знал: надо успеть проскочить то роковое место, где его бег и траектория е г о снаряда пересекутся в смертельном поединке. Для него — в смертельном. На этом роковом скрещении ему несдобровать. Он сохранит свою жизнь и выиграет поединок, только достигнув ивы. И он, и его товарищи, и родная Брестская крепость.