Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

Он понял правильно — народу нужно мясо. Много мяса. Сегодня. Завтра. Через год и пять лет. Враги мешают. И он стал партийной прослойкой. Он неплохо знал — что и как ему делать. Он с головой ушел в постижение скотозаготовительных лабиринтов. Много хитростей подстерегало его. В одном районе по чьей-то злой воле истребляли стельных коров. В другом холили волов... Тонко продумано. Под флагом государственных интересов. Надо было вовремя наносить обезвреживающие удары. И он наносил, почти всегда побеждал. Почти всегда. Не вдруг разобрался Илья в этом.

Он пошел в губком.

— Прошу помощи.

Ему сказали:

— Кулаки подняли восстание. Слыхал?

— Слыхал.

— Получай оружие!

По стране шел трудный, горький и радостный год великого перелома, год тысяча девятьсот двадцать девятый.

Погасить кулацкий мятеж, обреченный на провал самой жизнью, не составило особого труда. Аульная и сельская беднота помогла коммунистам. Илья даже разочаровался — тоже мне враги. Командир отряда, старый большевик, сказал:

— Это на поверхности. А есть корни. Неизвестно каким чертополохом обернутся.

И тут Илья понял, что ему надо учиться — много и упорно, чтобы крепче строить новую жизнь и вернее разгадывать козни врагов.

И он хотел продолжать учиться. В губкоме решили по-иному.

— Наряду с организацией колхозов партия берет курс на создание совхозов. Поедешь строить совхоз-гигант.

Он упрямо сдвинул брови:

— Партии нужны грамотные люди. Поеду учиться.

— Дело, — поддержал Илью старый большевик, что командовал отрядом.

Сьянова послали в Оренбург, на рабочий факультет.

В тысяча девятьсот тридцать втором году он закончил рабфак. К тому времени в Алма-Ате открылся скотоводческий институт, и его перевели туда.

Но в ту пору стране нужны были верные сыны во всех областях встававшего на ноги социалистического хозяйства. Учеба могла подождать. Да и сам Илья не почувствовал призвания к ветеринарным наукам и без грусти расстался с институтом. Его назначили управляющим актюбинской конторой Межзаготскот. Три года были отданы борьбе за мясо. Он не терзался сомнениями. Их не было и не могло быть. Партия направила. И точка. Отдай всего себя. И он отдавал, забыв — сколько ему лет, что он ест и во что одет. Об этом можно будет подумать завтра. Не сегодня. Завтра — оно озарено светом коммунизма, и там все прекрасно. В том числе и его трудом — в прокуренной, облепленной серенькими плакатами и таблицами конторе с внушительным названием «Межзаготскот».

Как-то (это случилось в начале августа 1936 года) его послали в Денисовку — степной, пыльный поселок Джетыгаринского района.

— Там, кажется, началось истребление стельных коров. Поезжай, разберись.

День выдался жаркий, безветренный. Воздух был настоен на крепких запахах полыни, ковыля, поздней ромашки. Илья искупался в безымянном степном озерке с чистой и холодной родниковой водой. Одолевавшую сонную одурь сняло как рукой, вернулось желание действовать, думать, работать.

В Денисовку он прибыл в сумерках.

Здесь его арестовали. Ночь Илья провел в тесной, с толстыми глинобитными стенами комнате. Все произошло так внезапно, что казалось нереальным, неправдоподобным, противоестественным. «Завтра я буду на свободе», — решил Илья и уснул сном праведника.

Сьянов проснулся. Той, порожденной сновидением жизни как не бывало. Перед ним — командир батальона. Сдвинуты брови, лицо землистое. Жадно курит. Взял за локоть, отвел в сторону.

— Понимаешь, там у них Кенигсплац перерезан противотанковым рвом. Метро они раньше строили, что ли. — Глубокая затяжка, губы бледнеют. — Они его залили водой.

— Степан Андреевич, плохо там? — не выдержал Илья Неустроев гасит папироску.

— У нашего соседа слева много полегло, — голос трудный, хриплый. После паузы: — Поднимай роту, вот-вот нагрянет большое начальство. Предвидится дело.

Вместе с большим начальством пришли артиллерия и «катюши». Расчеты потянули орудия, реактивные установки на чердак дома Гиммлера, и Илья почувствовал, что он уже не хозяин здесь, что его место где-то впереди. Он приказал заняться отработкой метания гранат и действий с кинжалом. Раздражал новый боец по фамилии Лукачев. Он как-то по-девичьи бросал гранату и не попадал в цель... Над ним смеялись. Зато ножом владел ловко и точно...

В разгар занятий Илью вызвали на командный пункт, который теперь помещался рядом, в подвале. Помимо командиров штаба полка здесь были командир дивизии генерал Шатилов, генерал Литвинов из Военного Совета армии, много офицеров и политработников штаба корпуса. Сьянов услышал голос Шатилова: